Но для родителей, этот инструмент был невероятно крутым. Он достался маме от какого-то прадеда по её отцовской линии, великого и гениального пианиста, собиравшего залы слушателей в царские времена. Мама заботливо стирала с него пыль, закрашивала трещинки чёрным лаком, затирала полиролем и рассказывала нам истории своей семьи.
Снаружи, благодаря маме и её стараниям, пианино выглядело идеально. А вот внутри безнадежно портилось с каждым годом, потому что ни родители, ни мы со старшим братом не ходили в музыкалку и не интересовались сильно музыкой.
Инструмент так потихоньку и умирает, до сих пор, в квартире родителей, оставшись снаружи всё таким же красивым и статным, но практически умер внутри.
Проводила бывшего теперь жениха к лифту, закрыла за ним дверь и сняла с себя всю одежду, которая пахла сейчас его прощальными объятиями, бросив её прямо на полу в прихожей.
Встала перед зеркалом совершенно обнаженная и стала разглядывать себя с ног до головы.
Никогда не была такой стройной, как сейчас. Всегда была в теле, с лишним весом, пухлыми щеками и руками. А с появлением фаст-фуда в столице, в школьные ещё годы, талия на моей фигуре затерялась на много лет.
Сейчас, я выглядела как с обложки: стройные ноги и худые руки, узкие плечи и практически плоский живот. Даже грудь в самом лучшем своем виде – подтянутая, ровная и округлая. Тёмные, длинные и густые кофейные мелкие кудри обрамляли острый овал лица и делали мою немного смуглую кожу чуть светлее, а серым глазам с широкими зрачками добавляли яркости на контрасте.
Чувствую себя этим пианино сейчас.
Снаружи я лакированная и гладкая, а внутри очень медленно меня поедает болезнь и бесповоротно ржавеет каждая струна, покрывается коррозией каждый её винтик.
Надела спортивный костюм и достала с полки старые спортивные кроссовки, решив выйти на улицу, выгулять свою неожиданно идеальную фигуру и, может, даже попытаться побегать.
Тем более, погода уже третий день прекрасная. Кажется, к нам пришло бабье лето.
Совершенно очарована районом, где сейчас живу. Девять лет назад, когда закончила универ и устроилась по специальности в небольшую контору здесь, ездила на работу из спального района дома родителей. Потом мы снимали жилье с подругой почти на такой же удаленности от центра, но я мечтала жить неподалёку от работы и могла часами тут бродить и разглядывать дома и людей, представляя себя их соседкой. А через несколько лет мы, вместе с этой конторой, разрослись до солидной дизайн-студии. Я стала у начальника на хорошем счету, как самый надёжный работник и доход позволил исполнить мечту – жить в нескольких минутах от офиса, почти в центре столицы.
Если бы офис открывался в это время, я бы пошла прямиком на работу, но утро настолько раннее, что ещё даже городские птицы толком не проснулись и поют будто вразнобой.
Перешла дорогу к набережной, заткнула уши наушниками, включив какую-то подборку для прогулок и стала мерить шаги, постепенно осознавая, что сейчас произошло.
Я даже не злюсь на Сеню. Он вот такой. Ему важно ставить цели и достигать их. Вся его жизнь – это четкая таблица с открытыми и закрытыми задачами, где нет места таким недоразумениям, как моя неожиданная болезнь и нелогичное решение её игнорировать.
В его таблицах когда-то не было места и для меня. Я просто ворвалась к нему в жизнь, пролив кофе на красивый бежевый костюм, и решила, что там останусь. У него не было шансов.
