42
Не зря, наверное, в то время,
Чьи дни не кажутся светлей,
Почти во всех татарских семьях
Имелось множество детей.
Татарам диктовал как будто,
Судьбой неписаный, закон —
Продолжить род татар. По сути
Всю нацию сберечь мог он.
Закон тот по своей природе
Был влит в сознание людей.
Они, любя святого бога,
Любили так же, и детей.
И он стихийно воплощался,
Закон, тот, в праведную жизнь.
Ведь богом он предназначался,
Чтоб честно людям всем служить.
И не одним татарам. Много
Народов разных на земле,
Что просят милости у бога,
Чтоб не исчезнуть в вечной мгле.
44
Отец Казима, Гарифуллин,
Достопочтимый Мугалим,
Муллой был. Как иные муллы,
Был мудр. Гордились люди им.
Сам царь, его своим указом
Муллой назначил в Зигитяк.
Служить он богу был обязан,
Сверяя с верой каждый шаг.
Быть честными, в трудах стараться —
Он земляков своих учил.
Словами веры, как лекарством,
Их души тёмные лечил.
И жизнь текла спокойно. Люди
Трудились. Мир торжествовал.
О том, что завтра в жизни будет.
Никто пока ещё, не знал.
Но революцией, однажды
Россия шумно взорвалась.
И тот, кто мир разрушить жаждал,
Вдруг захватил в России власть.
45
И сразу всё переменилось.
Нарушен был людей покой.
Устои жизни изменились.
Всё покатилось кувырком.
Мулл изгоняли из мечетей,
Священников из их церквей.
Ссылали, предавали смерти…
Стал, правит тот, кто был никем.
И трудно было разобраться,
Как жить в смятении таком.
Тот, кто сумел нажить богатства,
Стал называться кулаком.
Вот и отец Казима, тоже,
Хотя богатым и не слыл,
Достатком скромным потревожил
Ту власть, которой не служил.
Ведь он мулла и только богу,
И лишь народу мог служить.
И власть та, думая недолго,
Спешит сломать святую жизнь.
46
О днях тех, чёрных и тревожных,
Конечно же, забыть нельзя.
Запутался в идеях сложных
Народ, судьбу свою дразня.
Поддался, он, уловкам хитрым
Призывов, лозунгов, речей.
Но в тех идеях были скрыты
Желанья новых палачей.
И, изменяя мир, хотели
Они все нации стереть.
За дело взялись слишком смело,
Стараясь вовремя успеть,
Пока народ, вдруг, не очнётся,
Не ощутит вновь предков зов.
Хотя и знали, что прольётся,
В России, всех народов кровь.
И полилась, та кровь рекою.
Настало время страшных бед.
Не знали мира и покоя
Все люди в тот жестокий век.
47
Казим, ребёнком очутился
В круге тех, страшных, горьких дней.
Некстати, словно бы явился
Он в мир борьбы, где жизнь людей
Была почти у тонкой грани
Исчезновения. В тех днях,
Ребёнком малым, очень рано,
Смог ощутить он, сердцем, страх.
Когда отца под стражу взяли,
Из мест родных, чтоб выслать прочь,
Хотя ещё не осознавал он,
Стал плакать, чтоб отцу помочь.
Пронзительным, тем, громким плачем,
Что вылился, как гнева всплеск,
Он смог впервые обозначить
Свой выразительный протест.
Но, за отцом, пришедшим людям
Не ранил совесть плач его.
Они привыкли к страшным будням,
И не жалели никого.
48
Был в Красный Ключ, на поселенье
Отправлен мальчика отец,
И, как кулак, и, как священник,
Как враг народа, наконец.
Был раскулачен он, всю живность
И всё имущество семьи
Забрали – в этом, справедливость
Закона, видели они.
Детей, оставленных без пищи,
И мать их, как жену муллы
Изгнали тут же из жилища,
И им ни в чём не помогли.
Тем, кто владел в то время силой,
Была гуманность не к лицу.
И дети выселены были
На поселение к отцу.
Туда же, в Красный Ключ, к востоку
Башкирии, в тот край земли,
Где их отец страдал жестоко,
Вне дома, вне своей семьи.
49
То время истощило силы
Всех поселенцев, среди них
И женщины больные были.
