– Это же…, – пытаюсь продолжить фразу, но не могу произнести и слова, когда перед моими глазами всплывают обрывочные фрагменты видений с женщиной, до боли мне знакомой.
Она заметно постарела, но едва заметные морщины теперь придают ей статусности и особой, и едва уловимой элегантности.
– Это все видение? Или я правда вижу ее?
В голове полный хаос, и только лишь глубокие, медленные вдохи, не дают мне потерять сознание.
– Да, Нарвия. Это твоя мать в саду королевского дворца Лагерхемии.
– Но ведь она умерла! Много лет назад!
– Ты точно в этом уверена? Ты видела ее тело?
– Нет. Но будь она жива, она бы никогда не оставила меня на тех людей, что меня растили! Я бы никогда не оказалась кухаркой в той ужасной таверне! Я просто не могу поверить!
В глазах Гавара ни доли сочувствия.
– Не удивительно, что Эйвальд так легко тебя соблазнил, ты невероятно наивна. Это будет для тебя еще одним уроком.
Слова Гавра режут по живому. Опускаю глаза и снова смотрю на шкатулку.
Маленькое бессвязное изображение моей матери, которая, как ни в чем не бывало бродит по ухоженному королевскому саду, продолжает всплывать на крохотном зеркальце внутри шкатулки.
И я бы еще могла поверить, что это все происки коварного магистра, если бы не явное осознание того, что шкатулка вне всяких сомнений принадлежала моей матери.
Чувствую, как слезы затуманивают глаза.
– Почему она так поступила? Почему ушла? Почему сбежала?
– Видишь, у тебя уже столько вопросов, ты сможешь задать их при встрече, – маг грациозно подходит к двери, – учти, что твоя мать в королевском дворце Лагерхемии, а значит имеет связи с королевской семьей. Не думаю, что Эйвальд оставит их в живых, если ему удастся захватить дворец. А если он доплывет…ему удастся.
Быстро смекаю, что Гавар пытается вывести меня из себя. Но зачем? Неужели он настолько мне не доверяет?
– Я узнаю все, что тебе нужно, – произношу ледяным голосом, – Эйвальд не доплывет до Лагерхемии и Цимбеллы.
Магистр открывает дверь и равнодушно бросает напоследок:
– Я очень на это надеюсь.
Спустя секунду он вновь растворяется в темноте коридора, а затем в кухню влетает объемный повар со вздернутым носом.
– Живо за работу! Чего встала?! Не успеваем к ужину!
Ткнув в меня кривым пальцем, он тут же оказывается около корзины со странными сморщенными плодами.
– Ты, принимайся за чистку фуркулов. Императору нужны силы для битвы.
Что за странное название? Фуркулы? Презрительно смотрю на странные, разноцветные плоды, пытаясь угадать их предназначение.
Кулинарной магией я успела овладеть достаточно неплохо, поэтому стоит мне произнести короткое заклинание, как плоды сами выскакивают из корзины и приземляются на стол.
Но едва только я собираюсь произнести очередное заклинание для разделки, как эти крохотные разноцветные фрукты начинают издавать звуки, подобные хоровому пению.
Голоса этих фруктов так ладны и выверены, что будь у меня закрыты глаза, я бы никогда не отличила их голоса от струящегося женского пения.
Нож, которым я должна была почикать плоды, тут же падает из рук.
– Что это? – спрашиваю я у повара.
– Ах, не обращай внимания, завели шарманку.
– Но это ведь так красиво! Как можно прервать это гармонию?
Мужчина недовольно причмокивает.
– Вот поэтому среди женщин не может быть гениальных поваров…, – язвительно бросает он, – возьми нож, и разделай их на салат, или я…
– Или что вы?
– Или мне придется усложнить твое наказание.
