«Так-с, уважаемый, – Обращается он к Керенскому с деланной ехидцей, – А скажите, как нынче вам живется. – Спрашивает Александр Иванович с умыслом, чтобы уколоть приятеля, – Не тяжко вам тащить государственную ношу? И министр, и товарищ Председателя, и у нас, масонов, генеральный секретарь. Полный букет»!
Отшутиться бы следовало, да на колкость также надлежит колкостью и ответить.
– Александр Иванович. – Говорит Керенский, как бы с сочувствием к нему. – Ноша эта моя, она не тянет. О Вас нынче больше пекусь: в принцип возвели свое кредо, от министерского поста отреклись. На что такое похоже. Дела государства Вам нипочем. В сторонке прожить собрались. Этак что ли? Не ожидал от вас такого поступка. – И чтобы избежать обиды, изменил тему. – Не желаете поздравить меня с радостными для меня вестями? Хотелось бы услышать добрые слова в свой адрес …
Без трений в работе не получается, особенно государственной. Это не пироги печи. На службе этой, что ни человек, то чин высокий. И гонор великий. Однако есть и разница в людях. Взять Керенского, молод годами, да ранний. Уважение в жизни сам добывает, без протекций и влияний…
Согласие без промедления ему было выдано. При этом Александр Федорович сделал важное заявление, что он ни при каких обстоятельствах не изменит делу борьбы за справедливость и за права народа. Такое его твердое слово. Нужно ли говорить, как поднялся его авторитет в массах. Имя Керенского оказалось на слуху в больших и малых городах, народная молва понесла его имя на своих крыльях над страной. Это действо произошло за восемь месяцев до 24 октября от ночи с 1 на 2 марта 1917 года.
Много воды утекло в быстрой реке Времени между мартом и октябрем. Александр Керенский поднялся до предельных высот, и крутизна их требовала от него постоянного учета обстановки в стране. Широко шагнул – далеко кругом видеть должен. Под боком тихой сапой разлагают порядок в стране большевики, вот-вот наберут силу и заявят о себе – мы власть есть! Развели смуту в народе и взяли за горло желанную. А он, Керенский, со своим Временным Правительством потерпел фиаско. Что же гений-то его не сумел побороть толпу!? Но так ли это было на самом деле.
Вот в чем заключался первый и главный вопрос…Готовый ответ на него был же, конечно, у самого Керенского. Это он держал в своих руках судьбу России. Казалось, что стоило ему развернуть массы в сторону от гражданской войны, отвратить резню и разбой в российских деревнях, в бедных крестьянских избах под соломенными крышами и с пустыми хлебными сусеками. Ведь именно там, по ним, через деревни и избы, должен проходить фронт гражданской войны. Это его главное направление. Фронт пройдет, оставит за собой пепел, кровь, могилы. Да, действительно, чего стоило ему, Правителю России, осуществить, на самом-то деле, такой разворот несчетных масс народа? Ровным счетом ничего. Или совсем немногого. Призывного слова, самого малого шажка, взмаха руки. Увы, этого-то как раз и не хватало, чтобы отстоять и сохранить завоевания демократической Революции.
24 октября 1917 года. Утро. Санкт-Петербург, улица Тверская, 29, что не далеко от Таврического Дворца
Разговор супругов никак не вязался. Односложные вопросы-ответы: «да – нет, куда – не знаю, когда – с часу на час» – оживления не добавляли. Молчаливые паузы, боль в глазах. И ни чего более. Ни упреков, ни обещаний, ни извинений и просьб. Ничего этого. Сантименты в семье не были приняты. Супруг и супруга не смели встретиться взглядами, боясь увидеть в них тоску и трепет душевный. Увидеть что-то до жути страшное, роковое. Тягостные мгновения никак не кончались. По законам телепатии между их сердцами сам собой шел взаимный обмен нежными чувствами обожания.
