Как супруг и отец Александр Федорович, предвидя этот момент, позаботился о будущем семьи. Супруга с детьми пока останется в квартире в этом доходном доме на Тверской.
Расставание отсчитывало последние минуты. Олег и Глеб, потупив головки, приблизились к взрослым, еще не зная как это надо делать прощаться с отцом. Родитель легко подхватил на руки, будто совсем невесомых детей, приник к ним грудью, дыша их дыханием, и их тонкие трепетные ручонки обвили его шею. Как в этот миг не задохнуться от глубины нахлынувших чувств, от невыносимой боли в груди. Вот оно родное тепло, какое оно огненное, от него, кажется, закипает кровь. И нет уже мочи разжать руки. Отец и знает и не знает, когда он вновь обретет семейное счастье и будет ли когда-нибудь у него радостная встреча с его счастьем…
Петербург. Зимний Дворец. Кабинет Министра-Председателя Временного Правительства. 24 октября 17 года. 5 часов пополудни
В приемную кабинета Министра-Председателя, больше напоминавшую зал для вернисажей, входили министры. Ожидая приглашения, они группками дефилировали по коврам, устилавшим пол. Обмениваясь новостями, которые в этот уже поздний полуденный час сводились к одному: сколько и каких войск прибыло в Петербург, чем занимается начальство гарнизона и есть ли у него хоть какая-либо надежда предупредить беспорядки в столице. Вопросы были все больше к министру внутренних дел. Тот пожимал плечами, односложно отговаривался, что ему еще не было доклада об обстановке, что скоро-скоро все всё узнают, и что господам следует набраться терпения.
Дежурный офицер отворил двустворчатые двери, пригласил господ министров проследовать в кабинет. Чинно вступая в кабинет, они отдавали приветствие его хозяину поклоном головы. Министр-Председатель стоя принимал входивших членов Правительства, также приветствовал каждого вежливым поклонением. Ритуал проходил при полном молчании, никто не проронил ни слова. Обычно такой порядок или подобный ему с некоторыми вариациями соблюдался всякий раз при открытии заседаний. Затем объявлялся регламент, очередность обсуждения первостепенных вопросов. И начиналась собственно работа умов. Сейчас все пошло не так.
– Нам надлежит обменяться мнениями по обстановке, сложившейся на этот час. Мое резюме, полагаю, не потребуется. – Премьер будто не разжимая губ, отчеканил фразу и резко взглянул на швейцарский хронометр, который он зажал в руке. – Без четверти 2 часа пополудни. Времени нам, как видите, господа, отпущено весьма скупо: один час. От силы – пару часов. – Такое вступление также было необычным. – И так, кто из господ министров берет слово? Вы, Николай Виссарионович, милости прошу господин министр.
– Я постараюсь быть краток. – Оговорился сразу министр финансов. – Анализ обстановки в столице и в ряде крупных городов на данный час, по моему разумению, вообще невозможен. Причины? Их две. Первая та, что обстановки как таковой просто нет, а есть хаос, анархия и прочее. Сие состояние общества, расклад наших сил и средств, на мой взгляд, лежат вне законов логики. А потому анализу не подлежат. Вторая – время, которое Вы обозначили. Это время не есть сей момент, а давно прошедшие, упущенные не час или два, а многие дни. Мы топчемся на одном месте. То, нужное нам время, уже ушло вперед. События нас опережают. Мы бездарно теряем драгоценную инициативу по всем фронтам. Прошу извинить великодушно за неуместную откровенность.
