Министр финансов Некрасов Николай Виссарионович высказал не все свои соображения по данному вопросу. Так, он видел, что нужно и можно бы сделать по его ведомству, чтобы выправить обстановку. Без денег много не навоюешь. Актуальным было финансирование военных поставок в армию, урегулирование товарно-денежного обращения в стране. Требовалось незамедлительно привести к норме завышенные оклады, пенсии, введенные бездумно. Избавиться от преступного расточительства средств. Нуждается в совершенствовании государственная денежная система. Об этих бедах было известно Директории – Союзу пяти. Принимались решительные меры. Однако не удавалось сдвинуть воз с места. Что ни говори, а война внесла и продолжает вносить свои поправки в жизнь государства. И все это еще бы терпимо, не будь большевистской заразы. Как с ней бороться, это со своим-то народом. У кого рука поднимется на братоубийство!..
Министр торговли и промышленности Прокопович и министр иностранных дел Терещенко, как сговорившись, дружно напали на бездеятельность Директории, которая, по их словам, не видит у себя под носом, что ощутимые силы в стране готовятся подняться против новой демократической Республики.
Михаил Иванович Терещенко, сам будучи одним из пяти членов Директории (Чрезвычайного госоргана), бичует сам себя. Надо же дойти до такого. Нет уверенности в деятельности Высшего органа, и от этого происходит нерешительность при принятии действенных мер. Неумение руководить по – новому. Так что же ожидать понапрасну перелома ситуации и стабилизации обстановки. Успехи сами по себе не приходят, их, как синюю птицу, за хвост не поймать.
Генерал Вердеревский также один из членов Директории, известный сторонник решительных и крайних мер, сел на своего конька: как и почему допущены многие ошибки в руководстве Россией? Почему Ульянов и иже с ним будоражат народ, а не сидят под караулом? Или просчет с походом армии Корнилова на Петербург и арестом самого генерала. Не допусти мы все эти оплошности в свое время, не было бы ныне лишних хлопот. Да только ли этого…хлопот. Очень мягко сказано. Боюсь предположить, как бы нам в ближайшие дни не поменять своих адресов пребывания. Вот такая на этот час у нас с вами обстановка.
Известно мнение Министра – Председателя Правительства на этот счет. Почему выпустили Ульянова из рук? Да потому, что не считали его фигуру серьезным противником, или хотя бы сколь мало значимой политической величиной. Произошла однажды и прямая встреча двух «близких» знакомых. Как товарищ председателя Петроградского совета Керенский был организатором съезда рабочих и солдатских депутатов. Там же оказался и Ульянов, выступал с речью. Главный мотив ее сводился к избитым фразам. Царь, дескать, это кровавый мучитель и эксплуататор, и его царская жена-немка разграбили Россию и сейчас гонят на убой миллионы простых людей. Они, большевики, говорят, нет войне, повернуть штыки на мироедов помещиков и фабрикантов, на министров-капиталистов. Все на гражданскую войну! Нет войне, даешь войну. Диковато было слушать его нелепицу. Некоторые в зале не понимали сути призывов, переглядывались, искали объяснений. Все на войну! Вот тебе фунт лиха. Хорошенькое дело. Он продает или уже продал Россию немцу? Хват видать тертый.
Когда Ульянов пробирался по тесному проходу к столу для выступления, Керенский встретился с ним глаза в глаза. Сколько лет прошло, не сосчитать, Александр Федорович увидел в них все тоже выражение – жгучую злость. Начав свою речь, он поминутно поворачивал крупную голову, как бы призывая всех сидящих в помещении к вниманию. Вот его подбритое лицо прошлось и над столом президиума. Сидевший за ним Керенский, вздрогнул от видения так близкого к нему лица оратора. И детские годы вдруг померещились ему с отчетливостью: это лицо Володи Ульянова, этот рот его, широко открытый и осклабленный, когда он выкрикивал слова. Такие же точно, какие помнились ему.
