– Информация от кого? – перебил Михеев.
– Анонимная.
– Разве анонимки рассматриваются?
– Не принято. Но когда в них содержатся факты, делаем исключение. А этот аноним очень хорошо информирован. Генеральным директором ЗАО «Росинвест» в том году был господин Гольцов, он погиб. А вы исполняли обязанности финансового директора. Что вы можете рассказать следствию об этом преступлении?
– Уголовное дело возбуждено?
– Нет. Доследственная проверка.
– Разве такими делами занимается СКП, а не милиция? УБЭП или кто там еще?
– Кому поручили, тот и занимается. У нас приказы не обсуждают. Я слушаю.
Михеев безучастно пожал плечами.
– Даже не знаю, что сказать. Через меня проходили десятки операций. Не помню, чтобы у нас увели три миллиона.
– Три миллиона восемьсот тысяч рублей, – уточнил следователь. – Что по тогдашнему курсу составляло сто тридцать пять тысяч семьсот четырнадцать долларов.
Кириллов извлек из сейфа тоненькую папку.
– Посмотрите эти документы. Может быть, вспомните.
В папке было всего несколько ксерокопий – платежные поручения, банковские чеки на снятие налички, доверенность курьера на получение денег. Михееву понадобилось приложить огромные усилия, чтобы остаться спокойным и даже слегка равнодушным.
– Это ваша подпись на платежках? – тем же скучным казенным голосом спросил Кириллов.
– Нет, не моя, – твердо ответил Михеев. – Подпись подделана.
– А на доверенности курьера?
– Тоже не моя.
– Что ж, попробуем найти курьера. Кому-то же он отвез бабки. Тогда и узнаем, кто увел у вас три миллиона восемьсот тысяч рублей. Да так ловко, что вы даже не заметили. Посидите, я запишу ваши показания.
Следователь набрал на компьютере несколько фраз, вывел текст на принтер и положил листок перед Михеевым. «По существу заданных мне вопросов поясняю следующее. В связи с тем, что через меня в 2002 году проходило очень много финансовых операций, по прошествии стольких лет никаких подробностей дела я припомнить не могу. Предъявленных мне платежных документов я не подписывал. С моих слов записано верно, мною прочитано».
Михеев расписался. Кириллов вложил протокол в папку, убрал ее в сейф.
– Давайте отмечу пропуск. Спасибо, господин Михеев, за содействие. Я, пожалуй, вас провожу, а то заблудитесь в наших коридорах.
Когда вышли к стоянке служебных машин, на которой под солнцем сверкал черным лаком «мерседес» Михеева, Кириллов сказал:
– Ну вот, теперь можно поговорить.
– Слушают? – посочувствовал Олег Николаевич.
– Не исключено.
– Кто?
– Да кто? Собственная безопасность. Шизанулись с этой коррупцией, скоро в сортире видеокамеры поставят. А теперь скажи мне, Олег Николаевич, без протокола. Ты в самом деле об этом деле ни слухом, ни духом? Никаких подозрений?
– Без протокола скажу, – помедлив, решился Михеев. – Есть подозрения.
– Кто?
– Гольцов.
– Гольцов увел у самого себя бабки? – не поверил Кириллов. – Он же был хозяином фирмы. Смысл? Уйти от налогов?
Михеев усмехнулся.
– Налогов мы платили миллионы. С этих трех – мелочь, не о чем говорить.
– Тогда не понимаю.
– Его даже я не всегда понимал. Такой человек. Не знаю, для чего ему понадобились эти бабки. Но для чего-то понадобились. Плохо, Саша, если дело всплывет. Ему-то всё равно, а нам не всё равно. Репутация фирмы. Какой срок давности по этой статье?
– Десять лет.
– Значит, остался всего год?
– Год и четыре месяца, – поправил следователь.
– Можно потянуть?
