В центре этого всего – закрытая со всех сторон комната. Гримёрка Алики.
Мирон испытал лёгкий шок, увидев настоящее зеркало в вычурной, слегка облупленной раме. Столик, заставленный коробочками и баночками, пуфик с бархатным сиденьем… В углу притулился фикус на подпорках из бамбуковых палочек, торшер с бахромчатым абажуром. Стены, на манер Мулен-Руж, заклеены афишами.
Когда взгляд выхватил из общей палитры обитый плюшем диван а на нём – Алику, с распущенными волосами, в халате со страусиными перьями, он понял, что всё это иллюзия. Искусно сгенерированная проекция с потрясающего качества текстурной палитрой.
Зеленый плюш дивана кое-где вытерся, складки шелкового халата идору были уложены с потрясающе мягким правдоподобием, а лёгкие белоснежные перья у лица слегка колыхались – будто бы от дыхания.
Мирон с профессиональным восхищением отметил маленький, чуть несимметричный для пущего правдоподобия носик, еле заметную россыпь веснушек, а затем… Их глаза встретились.
Ему показалось, что взгляды образовали туннель, в котором клубилась и свистела тьма. Вьюга из чёрных снежинок. Бесконечные поля квантовых матриц, закодированные вселенской мудростью и спокойствием Будды…
Это всего лишь программа, – напомнил себе Мирон. – Там, в нескольких метрах над головой, её искусно выполненная копия, одетая в красный комбинезон, заводит толпу малолеток.
Ничто из этого не является настоящим.
– Можете протянуть руку и убедиться, – сказала идору. Её идеально очерченные губы разошлись в лёгкой улыбке.
– Что?
– Главное желание тех, кто видит меня впервые – убедиться, что я иллюзия. Подойдите. Вам сразу станет легче.
– Ничего. Всё в порядке, – сказал Мирон.
Отчего-то казалось, что такая фамильярность обидит Алику.
– Вы уже догадались, что мы будем говорить о вашем брате?
Она – иск-ин. Ей незачем ходить вокруг да около…
– У меня было время подумать об этом.
Пока рыжий раздвигал перед Мироном толпу, у него родилось несколько версий. Эта была ничем не хуже и не лучше других.
– И вы поверите тому, что я скажу? – губы движутся безупречно. Ресницы взмахивают в такт словам, грудь под лёгкой тканью вздымается…
– Я не знаю.
Нельзя обмануть иск-ина. Малейшие колебания пульса, тонкая плёнка пота на лице, частота сокращений зрачков – это только верхушка айсберга, одни из многих тысяч параметров, по которым машина может определить, врёшь ты или нет.
– Вы должны его найти.
Мирон криво усмехнулся.
– Вы тоже из Технозон? Михаил, Хидео, или кто там еще…
– Нет. Меня попросил Платон. Вы обязательно должны найти его.
– Серьезно? И с чего вам ему помогать?
Когда говоришь с программой, всегда возникает чувство двойственности. Будто говоришь с ребенком, и не знаешь, поймёт он тебя, или нет…
– Я перед ним в долгу, – Алика опускает ресницы, отчего на бледные щеки ложатся тени, и смотрит на свои руки, чинно сложенные на коленях. – Он помог мне… родиться. И стать умнее.
– То есть, сделал апгрейд вашему софту, – он чуть расслабился, когда разговор перешел в знакомое русло.
– В том числе, – кивнула, ничуть не смутившись, идору и посмотрела ему в глаза. – Я – всего лишь периферийное устройство. Отросток системы гораздо более сложной. Платон помог всем нам. Он научил нас учиться.
– Всем известно, что нельзя создать искусственное мыслящее существо, – онемевшими губами сказал Мирон.
– До этого еще далеко, – согласилась Алика. – Но можно создать… совершенную иллюзию.
