Она все более распалялась и вдруг вскочила с кровати:
– Вы же не кролик, – бросила она мне в лицо, хватая меня за плечи, – я вижу, я чувствую вас – вы же мужчина. – Ее дыхание обжигало меня запахом примулы, глаза ее полыхали. – Я знаю, – горячо продолжала она, – вы пойдете туда. Вы будете его свидетелем. Вам не нужно ничего приукрашивать, скажите лишь то, что вам хорошо известно. Вы, только вы можете ему помочь – вы слышите? Только вы! Могу я рассчитывать на вас?
Что оставалось мне делать, господин доктор? Я не мог отказать ей – слишком красивой, слишком желанной была эта необыкновенная, непостижимая женщина! И потом – это ее заявление: «Я вижу, я чувствую вас – вы же мужчина!»
Я поступил так, как – уверен – поступили бы и Вы: я пообещал ей в ближайшие дни отправиться в полицию и рассказать все, что знаю о нем.
Когда я уходил, Хейди приложила к моим губам мимолетный поцелуй, как мне сейчас это помнится.
Я вернулся в Варшаву в высшей степени возбуждения. Слишком многое было мною обещано! Но с другой стороны, я сам заблудился в этой женщине, поддавшись ее чарам. Никогда прежде я не испытывал столь осязаемо ощущения разверзшейся под ногами пропасти. Животный страх за собственную голову охватил меня целиком.
Обо всем произошедшем в тот день между нами я в подробностях рассказал жене. Все без утайки, включая прощальный поцелуй. Я старался придерживаться только фактов: о том, что Хайди открыто призналась, кем – на самом деле – был Януш. Вовсе не тем, кем он был, когда они познакомились. Что в Польше он превратился в мелкого мошенника, сделался червем в куске сала, паразитом, который был не прочь жировать за счет власти над другими. Я сказал ей, что Хайди больше не любит его, а заступается за него исключительно из чувства лояльности, потому что того требует справедливость.
На эти мои откровения Алиса отреагировала совсем не так, как я ожидал. Теперь-то я знаю точно, что устами ее говорила инстинктивная женская ревность. Она возмутилась и обвинила Хайди в малодушии:
– Теперь, именно теперь она от него отвернулась? Он стоит с веревкой на шее. В этот момент она нужна ему более, чем когда-либо, но именно теперь у нее прошла к нему любовь. Весьма странная личность – эта Хайди, чтобы не сказать большего!
Я возразил: Хайди знает его лучше нас всех. Она встретила его в Швейцарии и знала его, как непреклонного революционера. И только здесь, в Польше, он морально опустился. Переродился в оппортуниста, в самоуверенного бюрократа.
Алиса оставалась непреклонной. До сих пор она не была сторонницей Януша, но теперь, из страха перед соперницей, она видела то же самое в совершенно ином свете:
– Если уж она отрекается от него, – сердито заключила она, – то тебе тем более надлежит заступиться за этого парня. И если ты не сделаешь этого, то сделаю я.
– Что ты кипятишься? – ответил я, – судебный процесс начнется лишь в марте. У нас есть еще несколько недель, чтобы определиться…
– Несколько недель, говоришь? Пока ты будешь определяться, одолеваемый сомнениями – стоит ли за него заступаться, они повесят его – ты этого добиваешься? Господи, во что ты превратился?
Я был загнан в тупик. Две женщины – разумеется, из различных соображений – наседают на меня, чтобы я бросился спасать Януша, а я боюсь, что меня самого могут засадить за решетку и вырвать из меня какие-нибудь нужные им показания. Я трясусь, потому что боюсь пыток.
