– В юморе вам не откажешь. И в иронии тоже. Взять хоть такую иронию судьбы: капитан Знаменский Павел Петрович погиб сразу после учиненного вам допроса. Кому-то это совпадение показалось бы странным.
– Странным? – Я снова пожала плечами. – Ничего странного. Судя по тому, что вы рассказали, Сережа, капитан жил в мире фантазий. Да и его беседы со мной это подтверждают. И вот, представьте, выходит такой человек на улицу и продолжает витать в облаках, строить воздушные замки своих фантастических теорий. Удивительно ли, что он не заметил самосвала? А при столкновении фантазии с самосвалом побеждает сами знаете кто.
В рыбьих глазах вспыхнула крошечная искорка – вспыхнула и погасла.
– С самосвалом, говорите? Видимо, так. Видимо, на этот раз Павел Петрович и впрямь столкнулся с самосвалом. А то и с чем-то посерьезней…
– С трактором «Кировец»? – предположила я.
– Зачем спрашивать? – снова улыбнулся он. – Вы ведь там были, на перекрестке. Были и все видели. Не так ли?
Я не стала отпираться. Мало ли каких показаний они там накопали.
– Так. Я подошла к перекрестку сразу после того, как… как это случилось.
Свиблов открыл вторую папку и минуту-другую справлялся с ее содержимым.
– Ну да, – сказал он наконец, – вот и свидетели подтверждают. Первой к погибшему подошла девушка, похожая по описанию на вас. Жаль, что вы не задержались до прихода милиционера.
Еще бы не подошла! Как же иначе я вытащила бы тогда из кармана Знаменского свой паспорт? Но этого, по-видимому, никто не заметил: все смотрели на раздавленную грудную клетку и на пузыри, выдуваемые ртом умирающего.
– Да, это так… – произнесла я по возможности скорбно. – Он был еще жив, вот я и наклонилась поближе. Знаете, в кинофильмах люди всегда говорят в такие моменты что-то самое важное. Для грядущих поколений. Ну вот, я и решила предоставить ему такую возможность. Все-таки не чужой человек умирает, хотя и фантазер.
Я замолчала, давая судаку возможность заглотить наживку.
– И что же он сказал?
– Буль… буль… буль… – раздельно ответила я, глядя прямо в серые рыбьи глаза и с наслаждением узнавая в них тень того же самого страха, который переполнял умирающего капитана Знаменского.
Вот так, парень. Поосторожней на поворотах. Знай, с кем имеешь. Это сейчас ты оперуполномоченный, а уже в следующую минуту булькаешь окровавленными губами свое последнее послание грядущим поколениям. Свиблов отвел взгляд и откашлялся. Видно было, что ему стоило некоторого труда вернуть себе необходимую уверенность.
– Вы так и не спросили… – проговорил он, поперхнулся и начал сызнова. – Вы почему-то даже не поинтересовались, зачем мы привезли вас сюда…
– А надо интересоваться? Разве вы сами не скажете?
Старлей снова взялся за папку. Я ждала, благожелательно улыбаясь.
– Потом был Миронов, – вдруг выпалил он. – Комиссар интернационального строительного отряда. Ему вы просто отрезали голову!
– Отрезала голову? – изумленно переспросила я. – Ну, знаете… Мне удивительно везет на любителей русской литературы. Прежний следователь чесал прямо по Достоевскому, а вы, похоже, увлекаетесь Булгаковым. Просто черт знает что, Сережа. Это, в конце концов, опасно! Вспомните, куда подобные фантазии завели капитана Знаменского. Вы ведь, по-моему, тоже оперуполномоченный.
Свиблов поднял от бумаг побледневшее лицо.
– Вы что, мне угрожаете?
Я всплеснула руками.
– Да что с вами, Сережа?! Как я могу вам угрожать? И чем? Кто я и кто вы…
