– Ты что, действительно выбросила портфель? – спросил Андрей.
– Да, вот представь себе, взяла и выбросила!
– Ничего, старуха, держи хвост пистолетом, скоро каникулы, – утешил Игорь, продолжая терзать свой транзистор.
Саблина и Аронсон – или Пит Арон, как стали его называть после культпохода на «Большой приз», – в один голос взвыли от прорвавшегося хохота.
– Что это они читают? – спросила Ника у Игоря.
– Да эту бодягу, как ее… про кота Бегемота.
– Почему «бодяга»? Мне, например, понравилось.
– Можно подумать, ты там что-то поняла, – сказал Андрей.
– Можно подумать, ты понял.
– И я не все, а уж про тебя-то и говорить нечего.
– Ну, не знаю, что там вообще такого особенного нужно понимать, – примирительно сказала Ника. – По-моему, это просто хорошая историческая повесть. Я говорю про те места, где Пилат и этот, ну…
– Иисус из Назарета, – усмехнулся Андрей, – если мне не изменяет память.
– Ну да, но ведь там его называют иначе? Эта часть мне понравилась больше, а про Бегемота или про этот театр дурацкий – смешно, конечно, но это уже совсем другое, непонятно даже, зачем он все так перемешал. А тебе понравилось?
– Старик, дай-ка нож, – попросил Игорь. – У тебя там отвертка есть?
Андрей, откинувшись на спинку скамьи, вытащил нож из заднего кармана джинсов.
– Не знаю, – ответил он не сразу. – Я в этой вещи не до конца еще разобрался. Родительница моя считает ее гениальной – вероятно, ей виднее…
– Ой, мальчики, – воскликнула Рената, – что гениально – так это «Щит и меч»! А фильм какой – обалдеть!
Приемник в руках Игоря хрустнул, и из него что-то выпало.
– Вот плешь, – огорченно сказал тот. – Починил, называется… Двадцать рэ кошке под хвост. Ну надо же!
– Кретин ты, – сказал Андрей. – Ты и мои часы так же чинил – не умеешь, а берешься. Чего тебя понесло его разбирать?
– Регулятор тембра барахлил… Эй, Пит!
Пит оглянулся и, оставив журнал Кате Саблиной, встал и подошел к скамье, где сидели остальные.
– А, и дитя-цветок уже здесь, – сказал он, увидев Нику. – Как говорится, лучше поздно, чем никогда. Где это вас носило?
– Ох, слушай, мне уже надоело рассказывать в четвертый раз одно и то же!
– Она портфель выкинула в Москву-реку, – сообщил Игорь, ползая под скамейкой в поисках выпавшей из приемника детали.
– С Кадашевской набережной, – добавила Рената таким тоном, будто эта подробность объясняла все. – Говорит, надоело учить физику.
– Что значит «надоело учить»? – Пит пожал плечами. – Учение надоесть не может, надоесть может незнание чего-то. Ты просто не знаешь физику, поэтому тебе и кажется, что она тебе надоела. А если бы ты ее знала, ты бы поняла, что нет ничего более интересного. Так что тут с приемником?
– Да вот, понимаешь, вывалилось что-то, не могу найти…
– Ренка, пока я не забыла – покажи, что на дом, – озабоченно сказала Ника. – С учебниками этими не знаю теперь, что будет, где их доставать… Дай листок, я запишу. Много задали?
Раскрыв протянутый Ренатой дневник, она пробежала глазами последнюю запись и горестно присвистнула:
– Кошмар, тут на четыре часа занятий, не меньше! Интересно, что они себе думают…
– А ни фига они не думают, – сказал Игорь. – Какой-то академик решил, что дети могут переварить втрое больше информации. Поэтому с будущего года первачей начнут шпиговать алгеброй по новой программе. Представляешь – алгебру семилетним?
– Да какая там алгебра, – возразил Пит, заворачивая в газету останки приемничка. – Их просто будут приучать к тому, что для облегчения счета цифры можно заменять буквами. Так что не пропадут твои первачи, не бойся.
