Кимоно - страница 14

– Вы, верно, считаете Египет способным развратить всех без исключения. Тысячи людей ездят туда и возвращаются невредимыми, да почти все, кроме, разве что, героинь Роберта Хиченса.

– Нет, нет, не Египет, – сказала леди Эверингтон, – Египет только ступенька. Они едут в Японию.

– Что ж, и Япония, право, достаточно безопасна. Там нет никого, с кем стоило бы флиртовать, кроме разве нас, в посольстве, но у нас обычно полно дел. Что касается приезжих, они постоянно во власти билетов Кука и японских гидов.

– Милый Обри, вы уверены, что несчастьем могут грозить только деньги и флирт?

– Я знаю, что эти две вещи – обильный источник неприятностей.

– Что вы думаете о миссис Баррингтон? – спросила леди, показывая, что меняет тему разговора.

– О, очень милая малютка.

– Похожа на ваших приятельниц в Токио, японок, вероятно?

– Нисколько. Японские дамы выглядят очень живописно, но глупы, как куклы. Они скромно сопровождают своих мужей и совсем не ждут, что с ними могут заговорить.

– А вы не делали более интимных опытов? – спросила леди Эверингтон. – По правде, вы жили не согласно со своей репутацией?

– Ну, леди Джорджи, – продолжал молодой человек, глядя на свои блестящие ботинки с видом притворного смущения, – зная, что у вас нет предрассудков, признаюсь вам, что имел там маленькое хозяйство, а-ля Пьер Лоти. Мой японский учитель полагал, что это хороший способ повысить мое знание местного языка; и это знание давало мне лишнюю сотню фунтов за услуги переводчика, как это называется. Я думал, кроме того, что будет настоящим отдыхом после дипломатических обедов возможность часок-другой отпускать отборнейшие ругательства и проклятия в компании милого создания, которое ничего из них не поймет. И вот учитель взялся подыскать мне подходящего товарища женского пола. И нашел. Именно он и представил меня своей сестре, а наиболее подходящей она оказалась потому, что занимала то же положение при моем предшественнике – человеке, который мне очень не нравился. Но это я узнал только позже. Она была глупа, смертельно глупа. Я даже не мог научить ее ревновать. Глупа, как моя японская грамматика; и когда я сдал экзамен и сжег свои книги, я расстался и с ней.

– Обри, что за безбожная история!

– Нет, леди Джорджи, это не было и безбожным. Она была до такой степени несерьезной, что не чувствовала греха. Все дело не имело даже заманчивости дурного поступка.

– Хорошо ли вы знаете японцев? – Леди Эверингтон вернулась на путь прямых вопросов.

– Никто их не знает; это самый скрытный народ.

– Думаете ли вы, что, если Баррингтоны поедут в Японию, Асако угрожает опасность быть втянутой опять в недра семьи?

– Нет, не думаю, – возразил Лэкинг, – японская жизнь так стеснительна даже для самих японцев, вы понимаете, если они попробовали жизни в Европе или Америке. Спят они на полу, одежда неудобна, пища отвратительная, и это даже в домах богачей.

– Да, это, должно быть, удивительная страна. Что вы считаете наибольшей приманкой для путешественников, едущих туда?

– Леди Джорджи, вы сегодня задали мне столько пытливых вопросов. Я, пожалуй, не буду больше отвечать.

– Еще этот один, – настаивала она.

Он опять с минуту рассматривал свои ботинки и потом, подняв к ней свое лицо с видом насмешливого вызова, который он обычно принимал на самой границе нескромности, ответил:

– Йошивара.

– Да, – сказала леди. – Я слыхала об этом. Это что-то вроде «Ярмарки тщеславия» для всех кокоток Токио?