Но я не дал ей ничего объяснить, а потащил обеих на кухню. Там Марина заварила кофе уже на троих, мы сели за стол, и я начал излагать суть дела. Специально говорил не торопясь, раздельно, внятно. Чтобы никаких разночтений не было. Марина порывалась было в разговор влезть с какими-то подбадривающими репликами, но я ее предупредил о том, что выгоню с кухни.
Аня держалась молодцом. Разумеется, когда я подошел к сути разговора, то она заметно покраснела. И уставилась в чашку, мне уже в глаза не смотрела. Но не подскочила со злым шипением типа «чертовы извращенцы, а я вам верила!». Нет, досидела до конца разговора. Я подождал пару минут и сказал:
– Вот тебе ситуация во всех подробностях. Что скажешь?
Аня не отвечала. Тогда Марина опять подорвалась с места и начала что-то про «ты знаешь, я вот думаю», но Аня ее прервала:
– Сереж, мы поговорим с Мариной, ладно?
Я развел руками, типа «да ради бога!», взял кружку и вышел из кухни. Только дверь закрыл, как там сразу яростно зашептали. Я попробовал подкрасться и подслушать, но Маринка как почуяла и кинулась к двери проверять. Я успел свалить в комнату и услышал, как открылась и закрылась кухонная дверь. Потом на кухне забубнили голоса. Я прислушивался изо всех сил, но разобрать не мог ничего. Интересно было, капец! Вообще-то, это был разговор на МИЛЛИОН! И касался меня лично. Чего я больше всего опасался, так это того, что Маринка начнет давить на Аню. Вот чего бы мне ни за что не хотелось, так это ломать кого-то и потом всю жизнь об этом помнить. Ни за какие деньги голос совести не заглушишь. Звучит, может, и пафосно, но мне спокойствие дороже.
Бубнили там долго, темп беседы то ускорялся, то замедлялся. Иногда диалог шел на повышенных тонах. Я просто от любопытства подыхал. Вот послышались всхлипы. Ну, зашибись! Я встал и пошел на кухню. Да пошло оно все на хер, если она тут слезами заливается, то и не надо ничего. Навстречу мне из кухни выскочила заплаканная Аня, шмыгнула в ванную и заперлась там. Я зашел на кухню, поставил кружку на стол. Марина сидела с глазами на мокром месте и глядела в окно.
– Ну, довела человека? – спросил я полушутливо.
Жена не ответила.
– Чего она?
– Сереж, а как ты сам думаешь?
Я пожал плечами:
– Ну, так давайте забудем все и будем дальше жить-поживать.
– Она боится, что мы ее презирать будем.
Я опешил:
– С чего это?
– Сереж, ты тупой? – было видно, что Маринка ищет повод и сама себя накручивает, чтобы сорваться и тоже поплакать.
– Марин, я очень острый! – в тон ей ответил я. – И резкий, как пуля.
Марина опять отвернулась к окну.
– Она боится, что Валерка все узнает. Она боится, что в интернет выложат, и все знакомые и родные увидят и будут показывать пальцем.
Я кивнул. Нормальная паранойя. Бабы без этого не могут. Интернет же маленький, все на виду, а миллионы людей постоянно просматривают новые картинки и выискивают сходство с тобой. Это ж так очевидно и логично!
Тут на кухню зашла Аня, с красным носом и глазами, села за стол, взяла кружку и стала пить. И тоже уставилась в окно. Такая странная тишина установилась надолго. Понятно, что баб это вполне устраивало, но мне хотелось определенности, чтобы решить, что дальше делать. А игра в молчанку этому никак не помогала.
– Аня! – позвал я.
Она не отозвалась. Так же смотрела в окно, а в глазах снова показались слезы.
– Аня! – я не отставал. – Аня, посмотри на меня.
