Кинокава - страница 19

– Бедная девочка! Должно быть, заблудилась. Она ведь здесь новенькая.

– И правда бедняжка! После свадьбы всего десять дней прошло! Представляю себе, что чувствуют ее родители!

Выслушивая причитания свекрови и служанок, Хана припомнила предостережение Тоёно: невеста никогда не должна путешествовать вверх по течению Кинокавы. Ну почему она не предупредила об этом своего мужа и не выступила против брака между Ханда и Ёсии! Как же она теперь жалела о своем неблагоразумии! Но поскольку Кэйсаку не обращал особого внимания ни на традиции, ни на суеверия, Хана нисколько не сомневалась, что дочь Ханда все равно отправилась бы в Ивадэ. Тем не менее раскаяние еще долго терзало Хану.

Весной, во время ее собственного свадебного путешествия, Кинокава текла тихо и спокойно. И в начале лета тоже дремала. Хана поверить не могла, что та же самая река могла унести человеческие жизни. Сокрушаясь о том, что промолчала, Хана начала сильно сомневаться – действительно ли женская покорность является добродетелью?

– Сэйитиро, ты ведь вырастешь великим политиком, да, мой мальчик?

Кэйсаку день и ночь пропадал на работе, устраняя последствия наводнения. Но стоило ему переступить порог дома, он тут же забывал о своей усталости и шел повидать сына. И непременно будил малыша, если тот спал. Пытаясь поймать рассеянный взгляд младенца, он, бывало, приговаривал:

– Расти побыстрее, Сэйитиро!

Сообразительность, проявленная Кэйсаку во время наводнения, принесла ему широкую известность. Все наперебой нахваливали его за то, что он пришел на помощь Ивадэ.

– Не играйте так с ребенком, вы его избалуете, – сказала Хана, не желавшая, чтобы муж брал Сэйитиро на руки.

– Все в порядке. Он же мой сын, в конце концов!

– Вы не должны ему потакать! Кэйсаку удивленно уставился на жену.

Хрупкая Хана, как всегда, была почтительна – образцовая супруга. И все же одного ее взгляда или слова теперь было достаточно, чтобы держать мужа в узде.

Дом Матани трясло как в лихорадке, когда Хана родила второго ребенка.

Тахэй еще два года назад решил заставить Косаку отделиться от семьи и тем самым избавить Кэйсаку от проблем. Однако, не успев осуществить задуманное, старик заболел и умер в возрасте семидесяти двух лет. Сэйитиро тогда было всего два годика, он невинно ползал по полу на дедушкиных похоронах и, к ужасу взрослых, жадно набивал рот сладкими рисовыми колобками, выписанными из самых популярных магазинов Кансая.[36]

– Пусть ест что хочет! – бросил Косаку.

Хане было неприятно слышать от деверя непочтительные речи в столь горестный день. Пo мере приближения рокового срока передачи ему части семейного имущества Косаку все хуже и хуже относился к прямому наследнику Матани, своему родному племяннику.

– Отец сказал, что не позволит мне основать побочную ветвь до тех пор, пока я не женюсь, но мне уже двадцать восемь. Я слишком стар, чтобы получить предложение от другого рода стать приемным сыном. К тому же, если начнется война с Россией, меня вполне могут забрать в армию. А пока позвольте мне хотя бы построить свой дом.

Косаку поднял этот вопрос весной следующего года, который семья встретила в трауре.

– Я тоже об этом подумывал, – кивнул Кэйсаку. – Где тебе хотелось бы построить свой дом? – тут же перешел он к делу.

– Окуногайто – место идеальное.

– Имеешь в виду земли Синъикэ? Ты прав. Воздух там чистый и здоровый, это пойдет тебе на пользу.