Интересно, о чём сейчас думает этот рыжий лис – о том, как повыгодней продать мои органы? А, может, размышляет, куда спрятать мой труп, как чернокожий из «Криминального чтива»? Зачем я, вообще, ему понадобилась? Наверняка, всё дело в моём бесполезном даре, который вместо того, чтобы помогать мне, пока притягивает одни неприятности.
А, может, Кир заодно с тем злобным хмырём, что приходил к нам домой на прошлой неделе?
Доктор с американским именем – Майкл Стивенсон, кажется, так его звали, был строг и официален, как три тысячи Киселёвых из передачи «Слабое звено». Появление этого, с виду неприметного, мед.работника в нашем доме, вызывало не меньше вопросов, чем наша встреча с Власовым. Почему мама позволила Киру меня увезти?
Не по той ли причине, по которой она дважды убеждала меня раздеться перед «домашним доктором» для профилактического осмотра? Меня – девочку, которая за последний год даже насморком не болела и была абсолютно здорова на тот момент. Меня, девственницу, которая у гинеколога-то ещё ни разу не была… Мама сказала, что это – плановый осмотр, который проходят все подростки в моём возрасте, но я, после этого, расспросила подруг и они сказали, что ничего не слышали о таких осмотрах…
Когда этот Стивенсон ощупывал меня своими сухими костлявыми руками, было так жутко и гадко, будто я провалилась в яму, полную гнилого навоза. Его маленькие серые глазки смотрели на меня надменно, с превосходством. И под пристальным вниманием этих холодных омутов, я ощущала себя, словно мушка, под иголкой энтомолога. Казалось, он не просто смотрит, а приценивается, решает, с какой стороны лучше отрезать руку, как вынуть печень и сердце из моей разрезанной груди.
Он сканировал каждое движение, жест, фразу, что я произносила, а затем делал какие-то пометки в карточке, в которую мне смотреть не дозволялось.
Ещё в начале осмотра, когда снимала одежду, я очень перенервничала и, так случилось, что моя сила решила проявиться именно в тот неудачный момент.
– Не торопитесь, снимайте одежду медленно, – Сказал ледяным голосом доктор.
И это было странно – и его приказ и тихий, заинтересованный голос. Я не знаю, как это вышло, но я просто сдвинула глиняную миску на столе, переместила её телекинезом, не касаясь, так, как это иногда случалось со мной. Правда, в прошлые разы рядом не было ни одного свидетеля. Но, и в этот раз, доктор, вроде бы, не обратил внимания или не придал значения тому, что случилось. Однако, когда я думала об этом случае позже, то пришла к выводу, что он мог намеренно прикинуться, будто не догадался. Он ничего не говорил, но в тот день микро-мимика, жесты и уголки его губ выдавали в нём глубокую удовлетворённость от проделанной работы, в отличие от второго визита Стивенсона, когда ничего неординарного не произошло.
Спустя неделю, он пришел во второй раз, и хотя я умоляла родителей отменить унизительное мероприятие, но они и слышать ничего не хотели. В тот вечер мы с мамой так качественно поссорились, что весь пол в столовой был устелен осколками битой посуды и черенками ни в чём не повинных цветов.
Второй визит, был ещё хуже предыдущего. Потому что, на этот раз, Стивенсон не просто ощупывал меня, он пытался мне сделать массаж – водил костлявыми пальцами по шее, болезненно надавливал на груди и зачем-то задерживал руки на точке чуть ниже пупка.
На мои гневные вопросы, доктор отвечал, что у меня слишком зажатые мышцы и его долг помочь мне расслабиться, чтобы избежать болезней позвоночника и оперативного вмешательства. Его объяснения не выдерживали никакой критики, и мне было понятно, что доктор намеренно меня провоцировал. Вот только для чего? Может, на то чтобы я его ударила?
