Кира Ленн - страница 3

Кира испуганно замерла. Она не доверяла неизвестной девушке, появившейся в её доме непонятно откуда и непонятно для чего.

– Думаешь они сюда не придут?

– Если прознали, что я здесь, то нет. К тому же, кому нахрен сдался дом пекарей. В первую очередь грабят кузню и церковь. Там больше всего пожитков.

Кира старалась не поднимать заслезившихся глаз. Время в очередной раз безвозвратно ускользало, и она молчаливо пялилась в одну точку, лишь бы забыться и отстраниться от всего происходящего.

– А ты красивая, знаешь? – продолжила незнакомка. – У тебя мягкая кожа.

Она заботливо потёрла пальцы, словно с искренней завистью:

– Это тепло хлеба так влияет на кожу?

Кира молчала. Крики Тренны медленно утихали, но всё равно не вылетали из головы. Её возмущало, но и в то же время удивляло, абсолютное равнодушие и спокойствие незнакомой девушки. Кира глазела на неё, сверкая зелёными глазами, а она с ухмылкой смотрела в ответ. Пекарша гадала: – «О чём она думает? О хлебе? Обо мне?». Незнакомка, словно была где-то далеко, словно исчезала в запертой тишине. От неё исходил странный запах гари, перемешивающийся с резким привкусом серы. Он отталкивал, но в то же время опьянял, будто вызывая необратимое привыкание.

– Как тебя зовут? – наконец, спросила незнакомка, прервав тишину.

– Кира. Кира Ленн, – уверенно ответила пекарша.

– Я Космея. Космея Плятер.

Космея подошла ближе, но старательно держала дистанцию. Она огляделась по сторонам, внимательно заглядывая в каждую из комнат дома.

– Слышь, Кира. Это же пекарня, а пожрать чё есть?

Кира расторопно вытянула шею и кивнула в сторону кухни, дверь в которую была закрыта.

–О-о-о, не, не, не… на кухню лучше не соваться, – покачала головой Космея и топнула по полу, где уже застывало разлитое масло.

Кира прикусила губу, задумчиво закинув голову. Она на мгновение, словно отвлеклась от всех навалившихся бед и вновь вернулась к обычной жизни пекарши. Ленн вошла в боковую комнату и заглянула в шкаф, вытащив оттуда, обернутую в платок, буханку хлеба. Она медленно протянула её Космее, стараясь заглянуть ей в глаза. Они дурманили разум. В ярких зрачках происходил невероятный бардак, словно все цвета мира смешались воедино, поэтому однозначно сказать –какого они цвета, было невозможно. Космея развернула платок и жадно набросилась на буханку, отрывая зубами хрустящие края. Хлеб исчез довольно быстро. Взгляд Космеи помутнел, вызвав у Киры неоднозначные эмоции. Космея поднялась на ноги, стукнув блестящими склянками на поясах, и, подойдя к двери, остановилась. Ленн сидела рядом, неуверенно приподнимая голову. На мгновение в пустом, холодеющем доме воцарилась могильная тишина. Взгляд Космеи был столь пронзительным, столь ужасающим, что вызывал мурашки по коже, но при этом давал незыблемую уверенность и непреодолимое желание жить.

– Смирись, девчонка. Не питай мнимых надежд, – беспощадно произнесла Космея и нараспашку отворила дверь.

Пепел понёсся по ногам Киры. Тяжёлый запах неожиданно ворвался в дом. Космея уверенно вышла за порог, слегка оглядевшись по сторонам, и тут же бросилась к первому листу, который увидела на чернеющей от, разнесённого повсюду пепла, земле. Кира потянулась за ней, сжав в руках отцовский клинок. Медленно. Рассчитывая каждый шаг. Небо чернело от, высоко возвышающего, дыма. Пепел разносило за самые дальние горизонты. Солнечное утро превратилось в кошмарное тёмное пепелище, от которого невозможно было спастись. Голова кружилась от тошнотворного, поедающего лёгкие, запаха. Космея забила лист табаком и скрутила его в тонкую трубочку, прикурив от, горевшего неподалеку, факела. В первую очередь, взгляд Киры упал на церковь. Она полыхала алым пламенем, вываливая в небо чёрный густой дым. На тропах виднелись лужи свежей тёмно-алой крови. У самых ближних входных ворот церкви висело обезображенное тело пастора. Его густые кудрявые волосы были обрезаны и выбриты тупым лезвием на самой макушке так, что скальп свисал до самых ушей. Кира старалась не фокусировать потрясённый, переполненный отчаянием, взгляд, но спускаясь всё дальше в родную Тренну, её мысли и чувства бурлили, всё больше вырываясь наружу.