КИРА В ФОКУСЕ - страница 18

Максим тоже не отставал. Начав работать еще в университете, где он, между прочим, был отличником, он, минуя стадии промоутеров и раздатчиков предвыборных листовок, устроился сразу же по специальности – программистом-джуниором, поэтому к двадцати восьми он дошел до хорошего экспертного уровня, с соответствующей зарплатой.

Они оценили все прелести моногамии, и, когда Дина выслушивала истории о неудачных свиданиях своих немногочисленных подруг, потягивая горячий чай с лимоном, она с удовольствием думала, что ей уже не нужно искать нового человека, притираться, изучать, притворяться кем-то другим, обязательно брея ноги перед каждым свиданием.

И тут случилось два события, которые подкосили семейную идиллию. Возможно, одно вытекало из другого, а возможно, и не вытекало вовсе. Дина решила, что пора завести ребенка. Не потому, что очень хотела, а потому, что время подошло, биологические часы затикали (тихонечко затикали, благо возраст был еще молодой), партнер есть, тетушки спрашивают, ну и далее по списку.

Максим особо противиться не стал: надо – значит, надо, почему бы, собственно, и нет. Положено рожать, родим, не Боги горшки обжигают. Только вот после нескольких месяцев эйфории поднялись вопросы, а после двух лет было решено отправиться к специалистам-репродуктологам. Те ничего не нашли, но исправно посылали пару к своим коллегам, те выдвигали новые гипотезы, на подтверждение которых, опять же, уходило время, и так по кругу.

Спустя пару лет таких попыток, когда все развели руками и предложили ЭКО, Дина и Максим совместно решили, что просто доверятся природе и никакие ЭКО делать не будут. И, надо сказать, несмотря на такое сложное испытание, их пара осталась вполне гармоничной.

Но на каком-то этапе, когда они еще активно ходили по врачам, Макс вдруг решил уйти с работы (что и стало вторым упомянутым ранее событием). Причем было бы понятно, если бы на фоне репродуктивных сложностей он впал в депрессию, но нет: ни Дина, ни другие близкие ему люди никаких изменений в этом направлении не заметили. Он просто вдруг начал делиться с Диной идеями о том, что смысла в корпоративной карьере не видит, что работа его в конечном счете не приносит миру ничего полезного, а лишь обогащает компанию, что он – всего лишь винтик в машине по зарабатыванию больших денег корпорацией, себе же при этом ты вовсе не принадлежишь.

– Бренно само стремление к такой власти, – неожиданно страстно взывал он к удивленной Дине. – Они, возможно, войдут в историю этой компании, наработают потрясающее резюме, но их возня будет казаться незначительной и даже смешной, и, когда они выйдут на пенсию, уже через неделю или месяц все их забудут, и тем тяжелее им будет уходить из жизни. А как же космос и тектонические плиты? В свете такого большого и глобального, эта мелкая работа не имеет никакого смысла.

Его стало бесить то, на что раньше он не обращал внимания. Стало сложно мотивировать себя утром начинать работать. Пропало так любимое им состояние потока, когда хочется дописать кусок кода и забываешь даже сходить в туалет. Пропало ощущение гордости за свою профессию, которое он испытывал, пытаясь в тысячный раз объяснить своей маме, учителю музыки в школе, чем именно он занимается, и получая в ответ: “Это просто какое-то современное шаманство. Волшебство, да и только”. Он начал заниматься волонтерством и посещать детские дома, отдавая туда некие суммы денег. Дина присоединилась к нему пару раз, но потом как-то отпала, однако всегда поддерживала молчаливо, не протестуя против передачи туда семейных денег.