Мы летели первым рейсом. При посадке одна дамочка насмешила. Поднявшись по ступенькам и глянув на деревянные лавки вдоль салона, она брезгливо отшатнулась:
– Ой, мне наверно не сюда?!
– Сюда, сюда, – скомандовал летчик-весельчак, легонько подталкивая ее в мягкое место.
В полете многие переблевались, в их числе и я.
При выходе из самолета, слабаки еще раз дружно испражнились на взлетку.
– Эх, вы, десантники! – весело гоготали летчики…
Сын Петра Васильевича Володя работал в одной из тюменских больниц. У него и остановились. С медалями на ширшовском пиджаке и моими партийными корочками мы на другой день пробились до приемной облисполкома. Симпатичная дамочка с вороньим гнездом на голове пояснила:
– Лев Николаевич в Москве. Будет не скоро, обратитесь к заместителю или оставьте ваше заявление в отделе.
В тот день мы так никуда и не попали. Не стали оставлять и письмо. Такое можно было послать и из дому. В «Тюменской правде», куда я заскочил, журналист-аграрник Сашка Васильев тоже развел руками:
– Тут, пожалуй, и исполкомовская бумага не поможет. Указ-то сверху спущен!
Через пару дней, оставив в полном огорчении старшего товарища, я уехал: отпрашивался с работы ненадолго. Ходил ли Петр Яковлевич по областным инстанциям, я не знаю. А лишний раз раздражать его вопросами не стал. Однако вскоре он продал своего вороного цыганам, которые стояли табором под Юрминкой. Для них-то законы были не писаны.
Обиды в отношении меня Петр Яковлевич не высказывал, но я чувствовал вину в том, что как корреспондент не смог ему помочь.
Вскоре я переехал в Омск, и наши дружеские отношения поддерживались какое-то время перепиской.
В последний раз мы встретились с Ширшовым в 1989 году, когда Великое государство доживало последние месяцы. В стране была полная вседозволенность. А уж лошадей – хоть табун заводи. Но силы Петра Яковлевича уже были не те. Распродав все свое хозяйство, переселились они с супругой Пелагеей Андреевной доживать к старшей дочери в Тюмень. Сильно постаревшего и побелевшего старика все также не покидало чувство юмора. За чаем мы посидели, посмеялись, повспоминали о былом, о грустных и веселых аромашевских приключениях.
А уж какие злоключения надвигались на страну! Хоть и кощунственно это рассуждение, но, наверно, к лучшему, что ни фронтовик Ширшов, ни другие, ушедшие к этому времени старики, не увидели этого драматизма.
Наряду с другими газетами беру иногда ради интереса и сравнения газету «Правда». Когда-то она была «Маршалом» среди всех средств массовой информации и подступиться к ней было сложно. А сейчас?!
…В начале 80-х меня, редактора газеты омских текстильщиков, направили на десятидневные журналистские курсы в Москву. Узнав о моем отъезде, ко мне обратилась с просьбой инженер кордной фабрики Валентина Зайцева. Она рассказала, что в одном из алтайских уголков, где проживает ее сестра, люди никак не могут достучаться до тугоухих начальников, чтобы отремонтировали мостик через небольшую речку. Он связывал их деревню с большим селом, где была школа, больница и все социальные службы. Молодежь рискованно перескакивала через прогнившие жердочки настила, а людям постарше приходилось делать трехкилометровый крюк через дальний мост.
С надеждой, что я пристрою ее просьбу в столице, она передала мне письмо, к которому было приложено несколько обличающих фотографий. Эту заготовку она сделала давно и сама хотела ее отвезти, но случая не представлялось.
