— Я прошу тебя… — начал Кайсаров.
Он хотел самым категорическим тоном потребовать от этой девчонки, чтобы она больше никуда тут не ходила — ни одна, ни с кем-то. Потому что если археолога убили, а она что-то видела… А она что-то видела, он это прекрасно чувствовал. Но что?
Она послушно подошла и подняла на него измученные глаза. Вчера в это же время они безмятежно пели дуэтом. А потом… потом он поцеловал её руку и сразу же после этого погасли две свечи. Когда-то давно бабушка говорила маленькой Мике, что неожиданно погасшая рядом с человеком свеча означает чью-то скорую смерть. Вот и не верь после этого в приметы…
Он хотел разговаривать с ней строго, очень строго, чтобы она поняла, но вместо этого задумчиво произнес:
— И, все-таки, я хотел бы знать, что тебя сегодня днем так напугало на кладбище.
— Вчера… — почти беззвучно ответила она.
Он не понял, не расслышал.
— Что?
— Ничего. Меня ничего там не пугало, Арсений Игоревич. Извините, я очень устала…
— И ещё одной убитой собаки не было?
— Почему, была. Иннин муж её убил, это был его пес.
Почему она опять не говорит правду? Не врет, но и не может рассказать, как все было на самом деле. А ведь это очень просто — начать с того, когда она увидела около могилы Ивана — спустя четыре часа после того, как его убили. Потом — о том, что они видели в доме Стрельцовых, а главное — около дома. И, наконец — странные глаза Семена и разбойничий кистень в его руках. И что после этого подумает о ней Кайсаров? Да то же, что любой здравомыслящий человек — у неё не все в порядке с головой.
— Значит, мне показалось…
Он внимательно посмотрел на неё и сказал то, что хотел сказать:
— В общем, больше никуда не ногой… без меня. О муже неизвестной мне Инны поговорим завтра, и ты мне все подробно расскажешь. Хорошо?
Она глянула удивленно, но промолчала, только автоматически пожала плечами.
Затаившийся на веранде Ромка услышал и разозлился. Неужели не видно, что Мика еле стоит на ногах от всего пережитого? Нашел отец время для нотаций!
Кайсаров ещё раз внимательно вгляделся в поникшую фигурку, потом вынул из кармана плоскую металлическую фляжку, отвинтил крышку и набулькал в неё содержимого.
— Пей.
— Что это? — удивилась Мика.
— Снотворное и успокоительное в одном флаконе. Тридцать граммов тебе как раз хватит. Пей.
Она двумя пальцами взяла серебряный наперсточек и глотнула. Коньяк или бренди.
— Я могу идти?
— Можешь, — хмыкнул Кайсаров. — Только турни одного обалдуя. Пусть не думает, что его башка не торчит из-за двери.
Ромка с независимым видом загремел этюдником и опрокинул стул.
Но Мике было уже глубоко плевать на эти семейные разборки. Она послушно кивнула и направилась в домик. Только бы не споткнуться, не налететь на какой-нибудь выступ, угол, на ступеньки… Только бы её наконец оставили в покое.
Из темноты открытого окна соседней дачки за всеми тремя внимательно наблюдала Регина. Да, Кайсаров, это не Дэн, с ним нужно действовать более откровенно, а не изображать романтические чувства. А тут ещё и младший под ногами крутится.
От досады она прикусила губу. Ну ничего, ловить удобный момент она умеет. И то, что она вчера послала подальше уже начавшего надоедать Дениса, сыграет ей на руку.
Где-то в отдалении завыла собака, потом к ней присоединилась ещё одна.
«Покойника чуют» — произнес кто-то в темноте.
***
Она упала на кровать и уснула почти мгновенно.
