Кит в пруду. Книга первая - страница 17

Тут же обнаружился местный колорит – комары.

В деревне они нас не очень доставали, но тут… голодные и свирепые, как орды кочевников когда-то на Русь, нападали на нас волнами, они словно ждали нас. Мы мужественно сражались, мох вокруг нас уже был усеян комариными трупами, но – орда… неисчислимая, неиссякаемая… и нам стало казаться, что долго мы не продержимся.

Нет ничего хуже бездельного ожидания среди дикого леса, и уже у кое-кого стала появляться малодушная мысль: «И на хера мы сюда приехали?»

Но появился мастер, двумя-тремя фразами всех взбодрил и стал объяснять, что и как делать.

И началась работа.

Я, как вальщик, спиливал несколько деревьев, девушки учились обрубать сучья, и уже голый ствол я раскряжёвывал, то есть распиливал на двухметровые брёвнышки, шпалы будущей дороги.

Комары отступили… не совсем, конечно… но нашествие кочевой орды было закончено. Мы стали своими, а своих обижать не принято.

Так мы двинулись в наше ближайшее будущее.

К концу третьей недели, когда мы уже изрядно углубились в лесной массив, комары к нам привыкли и не особенно досаждали и вообще – «привыкли руки к топорам» (а это тоже важно), – я начал скучать.

Опять. Снова.

Я заметил за собой такое: период моей активности и оптимизма – три недели.

Я бодр, мне всё интересно, жизнь прекрасна и т. д.

Когда этот срок истекает, я начинаю маяться и мне уже ничто не мило.

Ну вот такая психика, бороться невозможно. Да и зачем?

К тому же об этом моём свойстве знал и ещё кто-то, ко мне расположенный сдержанно-доброжелательно, и когда мне становилось совсем тошно и невмоготу, появлялся шанс изменить ситуацию.

Шанс, случай.

Нет, решение, право выбора – всегда оставалось за мной.

Но возможность перемены – появлялась.

Вот странное такое что-то…

То, что мы работаем исправно, было отмечено и начальством, и оно тут же решило открыть новый трудовой фронт.

В 50 км ниже по Свири в прошлом году заложили зимник, но не доложили.

Вот туда надо пятерых мужчин, шестой будет Эдька Репетуха, из местных, он будет прорабом, знает, что надо делать, а мест в вагончике всего шесть. Ну, конечно, нужен один вальщик.

Я почувствовал примерно то же, что чувствует боевой строевой конь при звуке трубы, объявляющей атаку.

Расклад такой.

Мы с вещами (это меня немножко смутило – зачем с вещами? – но спорить не стал, начальству виднее), на мотовозе добираемся до Вознесения, там грузим вещи на трактор-трелёвщик (за кабиной тракториста что-то вроде бульдозерного щита, между кабиной и щитом всё вполне умещается).

На складе выдают продукты – коробки с консервами, мешки с крупами, макаронами, сахаром и пр.

Отдельно – чай, Эдька Репетуха отбирает пачки с чаем и несколько пачек рассовывает по карманам.

Все продукты присоединяются к нашим вещам, уже погруженным на трактор, и получается внушительная картина: горбатый трелёвщик.

Тракторист, увидев эту картину, качает головой, но ничего не говорит, забирается в кабину и запускает двигатель.

Мы смотрим ему вслед, и нас зовут к берегу, где нас ждёт катер.

Не прогулочный, конечно… нет, какая-то рабочая лошадка, похожая на маленький буксир. Отчаливаем, и – «вниз по матушке по Волге».

Что-то около часа вниз по течению, вдоволь любуемся пейзажами.

Конечно, если бы мы не проголодались, это была бы чудесная увеселительная водная прогулка. Но в этот раз о таких мелочах, как обед, как-то впопыхах никто не подумал, и к моменту нашей высадки на берег все были изрядно голодны.