«ЕЛЬ ТЗЫН МРАЗЬ, С РОССИИ СЛАЗЬ!»
«ВМЕСТО ЕЛЯ ПЬЯНА ВЫБЕРЕМ ЗЮ ГАНА!»
«БУДЕТ ПРЕЗИДЕНТОМ БЕДЬ – БУДЕМ РОДИНОЙ ВЛАДЕТЬ!»
Да, воистину загадочна русская душа! Роскошные цветные «Плейбои» и «Пентхаусы», за которые раньше, при коммунистах, платили любые деньги и которыми с риском угодить за решетку торговали из-под полы лишь самые отчаянные смельчаки, теперь свободно (и даже по-русски!) лежат на прилавках в любом уличном киоске, а народ воротит от них и глаза, и носы и охотится за «Московским комсомольцем», «Советской Россией» и «Комсомольской правдой», каждый день оглушающими публику хроникой всероссийского бандитизма и коррумпированности правительственных чиновников. И в Думе красные депутаты, облеченные реальной и почти всенародной поддержкой, бьют, пользуясь своим большинством, демократов самым привычным коммунистическим способом – кулаками. А любой указ Ель Тзына, даже самый невинный, принципиально спускают в клозет. При ничтожном рейтинге президента, упавшем до шести процентов, кто, в самом деле, будет считаться с его указами?
В кабинете Юрия Болотникова Винсент положил на стол пачку с двадцатью тысячами долларов и сказал:
– You was right. Ты был прав. Я не могу защитить себя в этой стране. Но вопрос в том, можешь ли ты защитить тут наш бизнес?
– Sure! – улыбнулся Болотников, смахивая деньги в ящик письменного стола. Этот стол, как и вся мебель в кабинете, был музейной красоты времен Екатерины Второй. – No problem. Вы получите военизированную охрану.
Винсент отошел к окну и позвал Болотникова:
– Иди сюда.
– Зачем?
– Come on! Иди сюда.
Болотников нехотя поднялся из своего роскошного кресла с золочеными подлокотниками и подошел к окну.
– Смотри! – сказал ему Винсент.
За окном шел очередной коммунистический митинг. Над морем голов, украшенных морозным паром, вздымались карикатуры на Ель Тзына, Сос Кор Цинья, Чу Бай Сона, Я Сина, Бай Су Койя и других министров. Рукописные плакаты требовали: «Долой банду воров и бандитов!», «Предателей России – под суд!», «Прекратить геноцид русского народа!» и «Зю Гана – в президенты!». На трибуне у микрофона ораторствовали Зю Ган, Ан Пил, Се Ма Го, Гу Бен Кой и прочие неокоммунисты.
– Ты можешь защитить наш бизнес от них? – спросил Винсент.
Болотников снял очки и потер усталые глаза.
– Look, – сказал Винсент. – Когда я ехал сюда, я думал, вы действительно представляете власть. Но теперь я разобрался в вашей действительности. Вы не профессионалы. Вы не умеете кушать пирог маленькой ложкой. Вы, как варвары, влезли ногами на стол и огромными ломтями хватаете все подряд…
Георгий Брух стал подниматься с дивана, но Винсент жестом остановил его:
– Не перебивай, я знаю, что говорю! Даже у нас никто не может торговать водкой и не платить налоги! А у вас президент дарит своим массажистам монопольную торговлю водкой – it’s incredible! Конечно, вашим людям это не нравится. Они думали, что демократия – это когда каждый имеет по куску пирога, верно? А теперь они видят, как вы сжираете все, а им не даете ничего, даже зарплату. Но я не приехал сюда учить вас демократии, не беспокойтесь! Я приехал делать бизнес. И к несчастью, я уже слишком много вложил в него. Очень много! Даже свою задницу! Я не могу вернуться и сказать жене и детям, что я самый ебаный идиот в мире и потерял здесь все состояние. Поэтому от вас мне нужна не защита от ваших сраных бандитов и полицейских рэкетиров. Как вы тут говорите, я их в рот ебал! Но как насчет этих людей? – Винсент показал за окно. – Если эти комми придут к власти, мы все потеряем.
