– А как же ты? – одними губами спросила Аен. – Тебе не будет страшно?
– Мне? – переспросила с улыбкой Иен. – Ни капельки! Знаешь, почему?
– Почему?
– Потому что я буду смотреть на тебя и твои успехи, и они будут прогонять мой страх.
– Уверена? – не очень уверенно, в свою очередь, переспросила Аен, искоса глядя на сестру. Та улыбнулась одними краешками губ.
– Даже если мне всё равно будет страшно, я, по крайней мере, буду знать, за что я боюсь.
– Да, – кивнула Аен каким-то собственным мыслям и тоже улыбнулась. – Наверное, когда знаешь, за что идёшь, идти не так страшно.
Сёстры чуть погрустнели.
– Ты можешь…
– Нет! – воскликнула Аен, перебив Иен. – Мы все здесь грезим ей. И пусть я не знаю, на что я иду, зато я точно знаю, за что иду.
Иен чуть помолчала, грустно опустив глаза.
– Да, – сказала она тихо, а потом добавила: – Да. Мы все здесь помешались на ней. Разве это дело?
– Самое большое и великое, какое мы только делали за всю свою историю нашего существования, – твёрдо сказала Аен, как может говорить только тот, кто глубоко убеждён в правдивости своих слов, – и сравниться с ним может разве что полёт в космос.
– Видишь, как надо успокаивать! – толкнул Уон локтем в бок брата. – Не то, что ты. Учись.
Уол досадливо фыркнул.
– Ой, да подумаешь… Косачьи нежности. Мои методы тоже рабочие.
– Рабочие, но не эффективные, – не сдавался Уон. – Паршивые, одним словом.
– Ну, сравнил себя и Аен, – Уол тоже не собирался так просто отступать. – Она младше даже тебя, хотя ты и так моллюск.
– Что?! – возмутился Уон, за что получил строгий, но всё-таки с плохо скрытой улыбкой «шик». – Как ты меня назвал?
– Моллюск, – невозмутимо ответил Уол. – От слова «маленький».
– Да как ты… Да… Да… – Уон запыхтел, как вулкан, а Уол на это только рассмеялся: его всегда очень смешило, когда брат так делал. – Не смешно вообще ни разу.
– Ну, кому как, – хмыкнул Уол, за что получил ещё один толчок локтем в бок, но на этот раз гораздо ощутимее. – Эй, не пихайся!
– Это тебе за «моллюска», – ехидно усмехнулся Уон в усы.
– Ты, между прочим, уже третий раз за последние две недели меня толкаешь, – продолжал между тем Уол. – Вот вернёмся домой все в синяках, и что мы скажем родителям? Что в походе на сушу самые опасные травмы мне оставлял родной брат?
– Что у вас случилось? – с любопытством подплыла к братьям Ойлэ. У неё, как и у Аен, был красивый, тонкий и высокий голос, а ещё она чуть-чуть картавила, насколько это вообще возможно у китов.
– Он назвал меня моллюском! – первым пожаловался Уон.
Ойлэ заливисто засмеялась, на что Уон сначала растерялся, а потом снова запыхтел, как вулкан.
– Если ты моллюск, тогда Уол – трамвай!
Тут уже пришла очередь Уола пыхтеть, как вулкан, и тем самым веселить Уола и Ойлэ.
– Не ругайтесь, друзья, – весело сказала Ойлэ, отсмеявшись. – Никакой ты не моллюск, Уон, а ты, Уол, вовсе не трамвай.
– Тогда кто же мы?
Ойлэ на мгновение задумалась, а затем сказала:
– Вы два замечательных синих кита, которые совсем скоро в числе первых отправятся на сушу. А ещё вы замечательные друзья, – и Ойлэ очаровательно улыбнулась, хлопая пушистыми белыми ресницами. Братья коротко переглянулись.
– Думаю, я остановлюсь на моллюске, – деловито сказал Уон, задумчиво почесав подбородок.
– Да, версия с трамваем мне тоже нравится больше, – кивнул Уол и улыбнулся, увидев помрачневшее лицо Ойлэ.
– Ой, да ну вас, – сказала Ойлэ и обиженно надулась. – Шутники.
