1
Наташа ощутила слабое прикосновение к затылку, когда сидела в школьной столовой. Будто кто-то слегка стукнул ее по голове ладонью. Не с целью сделать больно, а чтобы привлечь внимание.
Она обернулась, уже зная, что никого не увидит. Удар добрался до нее… из ниоткуда. Из густой черноты, куда время от времени проваливался этот мир. Через стол от Наташи сидели старшеклассницы во главе с Машей, о чем-то галдели, что-то обсуждали. Они могли, конечно, швырнуть в Наташу стаканчик или вилку (как делали это частенько, когда не до кого было больше докапываться), но им сейчас явно было не до того – Маша что-то показывала подружкам в телефоне.
В ушах заскрежетало и зазвенело, провернулись шестеренки старого невидимого механизма.
– Не сейчас, пожалуйста! – только и успела пробормотать Наташа.
Но ее некому было услышать.
Ложка с недоеденным пюре выпала из рук, звякнув о тарелку, и этот слабый звук тут же растворился в стремительно подступающей темноте.
Растворилась столовая, пропали галдящие дети, выветрился запах макарон и супа харчо. Чернота казалась осязаемой и вязкой, будто свежая краска, которой закрасили мир вокруг.
Из черноты на нее кто-то смотрел. Наташа повертела головой. Бабушка говорила, что тех, кто здесь прячется, можно увидеть, если очень постараться. Если обладать навыками. Вот только она не успела рассказать все тонкости, хотя и очень старалась.
– Кто здесь? – спросила Наташа, зная, что голос звучит только в ее голове. Даже губы не шевелились.
Чернота в одном месте пошла рябью, расплылась, обнажая белые черточки, линии и изгибы. Проявилось женское лицо с тонкими скулами и острым подбородком. Оно открывало и закрывало рот, наполненный такой же густой чернотой. Женщина беззвучно кричала. Это место поглощало ее крик, пожирало его.
Рядом с женским лицом такими же штрихами небрежно нарисовалось другое – мужское, папино. Его легко было узнать. Папа тоже открывал и закрывал рот. Наташа невольно шагнула вперед, протянула руку, чтобы дотронуться, – папа оказался в опасности, его надо вызволить, как-то протащить сквозь черноту! Но нужных навыков не оказалось, бабушка не научила… Чернота вокруг пришла в движение и сорвалась, как старое одеяло, вместе с кричащими лицами и острым ощущением несчастья.
Наташа поняла, что она не в школьной столовой, а в каком-то другом месте. Это была крохотная комнатка с низким потолком, с драными обоями, какими-то старыми шкафами, стоящими вдоль стен, с расстеленным на полу ковром и бархатными занавесками, развевающимися на ветру. Кольнуло холодом.
Перед Наташей стоял высокий и худой молодой человек – обнаженный по пояс, пьяный, с сигаретой в руке. Отец Маши, старшеклассницы. Только еще молодой.
Знания, как обычно, проявились сразу же. Будто кто-то засунул в голову Наташи флешку и сбросил всю необходимую информацию.
Его звали Олегом, он собирался с силами, чтобы продолжить… Что?
Капли пота блестели на его груди, под подбородком, на переносице.
За спиной Олега на разложенном диване лежала Машина мама – Лена. На вид ей было лет двадцать пять, не больше. Она была потная и голая, пьяная и накуренная. Тушь размазалась под глазами темно-синими кляксами, губная помада яркими зигзагами пробежала по щекам и подбородку.
– Олежа, ну ты скоро? – спросила Лена после затяжки. Одновременно со словами изо рта выплетался сизый дым. – Как там в фильме, а? «Я вся горю», и так далее!
