Тимохин глянул в лицо умершему, потом на Петрова.
– Это Сидоренко Паша, – умерший оказался знакомым.
– Уже выяснили, – сказал Петров и поспешно прикрыл труп.
Затем он отечески похлопал сослуживца по плечу, как бы разворачивая его восвояси. Тимохин спокойным коротким движением убрал с плеча руку коллеги.
– Это мой одноклассник, – счел нужным пояснить он.
Тимохин и Петров некоторое время смотрели друг другу в глаза, потом Петров почесал подбородок и согласился:
– Ну ладно, это может пригодиться. Мало ли что вскрытие покажет.
– Я забегу тогда сегодня, – воодушевился Тимохин.
– Давай, – снова согласился Петров.
Тимохин пошел, наконец, на работу. Его теперешнее настроение мог бы удачно проиллюстрировать какой-нибудь первоклассник, вприпрыжку с портфелем торопящийся в школу после известия о замене нелюбимой математики на любимую физкультуру.
Когда Тимохин, наконец, добрался до участка, возле кабинета его ожидали уже около десяти человек, преимущественно женщин разного возраста. Он громко всех поприветствовал и попросил проходить в порядке очереди. Сам вошел в кабинет и прошел к своему столу в углу у окна.
И потянулась «серая будня», как любил Тимохин исковеркать это слово, унылое, как его жизнь в последние годы.
Первый заявитель, женщина лет шестидесяти, жаловалась на зятя и просила арестовать его.
– Что послужило причиной конфликта?
– Да этот найдет причину, прости господи. Буйный он. Не знаю, что дочка в нем нашла. Зачем вообще было рожать от такого детей, чтобы по ночам раздетой к матери убегать?
– Почему сама не пришла?
– Синячина у нее в пол-лица, – показала на себе женщина. – Куда идти?
– Надо снять побои, пусть приходит сама.
Женщина тяжело вздохнула. Тимохин протянул ей распечатанный протокол:
– Внимательно прочитайте, пожалуйста, поставьте подпись, если все верно.
– Да-да.
Женщина черкнула закорючку, лишь бегло пробежав глазами текст. Она немного подержала заявление в дрожащих руках, затем отдала Тимохину и со словами «прости господи» покинула кабинет.
Тимохин отложил документ в стопку на краю стола. Вошел следующий заявитель – мужчина лет 40, в очках, с лысиной, с портфелем в руках.
– Добрый день, – вкрадчиво поздоровался он и присел на краешек стула.
– Здравствуйте, что у вас?
Мужчина замялся, не зная, с чего начать. Тимохин терпеливо ждал.
– Украли паспорт. Вчера. Сразу не пришел. А сегодня подумал, вдруг кредит оформят на меня, а где я возьму… Я учителем работаю, сами знаете, какие зарплаты…
– Ваше имя? – начал стучать по клавишам клавиатуры Тимохин.
– Евгений. Евгений Петрович. Евгений Петрович Кликушин.
– При каких обстоятельствах потерян документ?
– Я ехал в троллейбусе… А что, если уже кредит оформили на меня? Это можно как-то проверить?
Тимохину иногда казалось, что он ненавидит людей. Вот этот, например, сидит, учитель. Какой мужик выберет себе профессию учителя? Ну, допустим. Но каким учителем может быть такой мужик? Ведь мямля, ей-богу. Разве такого будут уважать дети? Еще поди ночь не спал – собирался с духом пойти в полицию сообщить о краже. А, может, и сам взял кредит, а паспорт выкинул. И сидит теперь, изображает из себя.
Приняв двенадцать человек за два с половиной часа, Тимохин отправился на перекур.
За углом здания, в котором располагался участок, было оборудовано специальное местечко с лавочками и урнами для курильщиков. Над лавочкой болтался прикрепленный к стене постер о негативных последствиях этой привычки.
