Тогда-то и она примчалась, запыхавшись – та самая порождающая кульминация. Как и положено было по сценарию. По нему Апокалипсис вот-вот разразится, но лишь когда Тот свёт начнёт перехлёстываться со светом Этим. Короткоживущий с долгоживущим. Сверхубогий и никакой со сверхнаглым, сверх-преуспевающим да ещё каким. Но не раньше.
Оба гигантских потока станут сходиться поначалу со стыков в стык. 3атем края обоих миров, сойдясь внахлёст, сведутся в одну гладь. Точнее, в совместную, уже неразделимую рябь. Потому что там, что тут всё окажется чётко поровну. Вперемешку мёртвые и живые, вот как сейчас в этом слоёном пироге! Когда никогда не различить! Где ещё живой, а где давно сбежал.
Так что покамест сидим-с. Ждём-с распечатки допуска. Ибо сами туда же намыливаемся.
Глава 58. Козлёночек и Синеглазка
С пацанчиком тем звёздным примерно так оно всё и закончилось. Хотя внешне – схлопнулось всё как обычно и круги за спиной не разошлись, то есть, как и не было ничего. Поэтому сразу даже не понять, а что было-то, может оно в принципе и не начиналось?! Все не до конца продуманные рокировки между мирами обычно так и заканчиваются. От перемены мест слагаемых сумма никогда не меняется. Как ни уговаривай, упрётся и останется стоять на своём.
Роковые поминки по незадачливому мальцу начались с того, что со своим рабочим стаканом встал в мечтах могутный, а на самом деле от любого дуновения качающийся бомжара Норкин и опять, как дурной воздух, стравил анекдот про гнусный дельтаплан, теперь обнаглевший и в открытую питающийся людьми. Про пописать последний раз, но как следует, хотя бы как доцент последний раз делал, конечно, тоже вспомнил, а как же. Без этого теперь тоже никуда. С оным делом и раньше всегда вот так бывало – идёшь и думаешь, а вдруг в последний раз?! Теперь вот обязательно думаешь: надо же сделать так, чтобы весь мир запомнил, хоть какой-то след после себя оставить, а то как будто и не хаживал сюда никогда. Чтобы там наверху дико восхитились и сказали: «Ух ты! А ну-ка повтори, сволочь!». Бомжики вновь понимающе выслушали его, очередной раз, как в первый, которого всегда достаточно, заразительно посмеялись, по-прежнему тупо не подозревая, над чем остальные-то бараны опять смеются. Затем дружно, не чокаясь, выпили. Тоже как в последний раз, а лучше бы в самый-самый первый.
Последняя надежда Земли, жидко эшелонированная оборона бомжиков перед натиском всемогущей инопланетной заразы, оказывается, пока не рухнула. Однако и не совсем стояла. Мягкой становилась, податливой, гнулась по-всякому. Немного потрескивала по слегка расходящимся швам, а всё равно держалась. Чёрные дельтапланы, каркая, кружили над нею, выхватывали некоторых бомжиков – свой излюбленный деликатес, свой чёрный хлебушек – и уносили куда подальше, к глюкам на полизание. Но оставшиеся держались из последних сил. Денег как всегда не было, а они всё равно держались. Гвозди бы делать из этих людей!
Только они, единственные на этой планете, ещё знали, что подозрительно легко, в беспамятстве и без спросу даденая жизнь и вправду такая вещь, к которой никогда нельзя относиться серьёзно. Вообще нигде и ни при каких обстоятельствах! Она действительно всего лишь зрелищная видимость, шоу залётных каскадёров и больше ничего! Поэтому никогда не стоило да и не стоит того, чтобы очень уж стараться жить лишь бы жить. Во всяком случае, целиком и полностью всерьёз. Лучше именно так – с широко закрытыми глазами! Всегда с отрешённой, полусонной мордой лица. Отрадно спать, отрадно камнем быть! Сюда, в эту жизнь, как в западню, всегда заманивали. Придумывали одну «замануху» покруче другой! Но почему?! Но для чего? Не для добра же?! А для того и потому, что жертву заманивают обычно только чтобы просто выдоить, а потом забить, ободрать, а шкурку себе забрать.
