Марк давно меня не видел и, как видно, был очень рад побыть со мной лишнюю четверть часа. Он что-то увлечённо рассказывал, но я плохо слушала его. Какие-то обрывки фраз долетали до моих ушей.
Кажется, он говорил, что решил испробовать лук на охоте, но вместо уток встретил в Дубовой роще каких-то странных типов, одетых так, словно они были мясниками с Бычьего рынка, однако в руках у них были внушительные дубины, а поверх засаленных туник они натянули новенькие кожаные тужурки римских сапёров. Странные типы, кажется, хотели ограбить его, но он как-то сумел отбиться от них, и они не смогли отобрать у него трофейный лук и стрелы.
Я плохо слушала, потому что меня тяготила вина перед Марком. Если бы я не целовалась так безрассудно с Аппием, то, конечно, прошла бы инициацию, всё было бы хорошо, а сейчас я никого не желала видеть и слышать. Я ругала себя за такое поведение, но ничего не могла с собой поделать.
Марк говорил какие-то глупости, просил показать призовой футляр с подарочными охотничьими ножами и трофейным этрусским кинжалом, которые мой отец получил как победитель на играх в Альба Лонге, посвящённых памяти нашего замечательного потомка – царя Энея.
Марк никак не мог понять, что мне сейчас не до ножей и не до футляра! Я вообще плохо соображала, и меня решительно всё бесило.
Наконец, Марк, кажется, почувствовал моё настроение. Он резко встал и, не сказав ни слова, удалился, а я горько разрыдалась.
Почему я такая дура? Красота только портит меня!
В сердцах я вскочила с лавки, на которой мы только что сидели вместе, а теперь я сидела на ней одна, схватила метлу и стала рьяно подметать обеденную комнату. Я хотела как-то успокоиться!
Внезапно раздалось глухое шуршание. Метла выхватила из-под лавки какой-то увесистый предмет. Я нагнулась и подняла его с каменного пола.
В руках у меня была вогнутая бронзовая пластинка. Таких пластинок в нашем доме, кажется, никогда не было.
Моя бывшая няня, а теперь служанка Терция, морщинистая сухая женщина в годах, у которой я спросила, не знает ли она, откуда в нашей обеденной комнате под лавкой появилась странная пластинка, лишь рассеянно пожала в ответ плечами.
– Я подмела комнату сегодня утром, деточка. Так что под лавкой не должно быть даже пылинки. Скорее всего, твой ухажёр выронил её из кармана. Ах, почему ты у меня такая бледная? Ляг на кушетку, я буду поить тебя настоем из трав.
Не знаю сама почему, я сунула пластинку в потайной карман своей туники. Наверное, я хотела иметь при себе что-то такое, что постоянно напоминало бы мне о Марке. Он снова отправился под стены Вейев, а там было очень опасно. Я смотрела на пластинку и разговаривала с ней так, как будто она была магическим талисманом и одновременно способом общения с Марком.
– Ах, ворона, кар-кар-кар, но в руках – бесценный дар, медную держу пластину, Марка не возьмёт трясина.
Великий понтифик продолжал свои душевные беседы. Я поклялась ему, что не утратила девственность, но верховный жрец, кажется, не поверил.
Он мог назначить телесный осмотр и быстро разрешить все вопросы, которые Священная змея задала своим странным поведением. Бабки знали, как и куда следует заглядывать, но Великий понтифик почему-то медлил, а вскоре из-под Вейев привезли тело моего убитого отца.
[…] гибель моего дорогого папы и то, что я не прошла инициацию. Дурное предзнаменование для рода!
