– Да, лучше проверить, – сказала она.
– Пустая трата времени, – обронил Морис.
– И всё-таки, – тихо, но настойчиво повторила она свою просьбу.
Он кивнул, не собираясь пререкаться с хозяйкой агентства.
Мирослава и сама долго изучала изображения и посты Коржиковой. Потом вздохнула, отодвинула от себя ноутбук и сказала:
– Сколько же она тратила на это своего времени?!
– Не она одна, – заметил Морис.
– Если всё время сидеть в виртуале, то когда же жить? – задала Мирослава, казалось бы, риторический вопрос.
– Не всем же посвящать свою жизнь поимке преступников, – легко поддел её Морис.
– Это наша работа.
– Тоже верно. Но Коржикова ещё не успела устроиться на работу, поэтому имела кучу свободного времени.
– И вот теперь оно закончилось, – проговорила Мирослава и посмотрела на свои пальцы, точно представляла, что время – это невидимый песок, который утекает сквозь пальцы в никуда. Или всё-таки где-то есть место, где находят себе пристанище все оборванные жизни? Только ответа на этот вопрос ни у одного человека на земле нет.
– Что вы собираетесь делать завтра? – спросил Морис, нарушив течение её мыслей.
– Завтра? – переспросила она. И ответила: – Хочу встретиться с Анной Елычёвой. И не знаю, удастся ли поговорить с родителями Коржиковой.
– Что вам может помешать?
– Самочувствие матери Ирины. Надеюсь, что хотя бы отец держится.
– Хорошо ещё, что у них есть старшая дочь и внуки.
– Хорошо, – согласилась Мирослава.
– Если ребёнок один, – продолжил свою мысль Морис, – и с ним что-то случается, то это вообще конец света.
Мирослава ничего ему не ответила, подумав про себя, что сам-то Морис у родителей единственный ребёнок. Как, впрочем, и друг её Шура. Но она тут же себя успокоила, что ни с Морисом, ни с Шурой ничего не случится.
Мирослава тоже была у своих родителей единственным ребёнком. Но её печаль заключалась в том, что и мать, и отец погибли, когда ей было всего два года. И она их практически не помнила. Воспитывали Мирославу бабушка и дедушка. Ну и две тёти, бывшие тогда совсем юными.
– Вы опять о чём-то задумались, – донёсся до неё голос Мориса.
– Извини, – губы её дрогнули в едва заметной улыбке.
– Вашему разговору с Владимиром не мешало присутствие его брата Георгия?
– Нет, – ответила она. – Однако у меня есть что рассказать тебе.
– Что же?
– Когда ты занимался с Сенчуковым-младшим составлением договора, твой всё слышащий аппарат был отключён.
– Естественно, – ответил Морис.
– Поэтому ты не мог слышать, о чём мне поведал Георгий, когда мы остались с ним наедине.
– Это его была инициатива?
– Что ты имеешь в виду?
– Поведать вам всё как на духу.
– Нет, конечно, – фыркнула Мирослава. – Просто, глядя на отчаяние, разлитое на лице младшего брата, я заметила, что старший брат далёк от того, чтобы биться в истерике от гибели невесты брата.
– По-моему, в этом нет ничего удивительного, – заметил Морис.
– Разве? – брови Мирославы взмыли вверх.
– Ну конечно! Ведь это не его невеста погибла!
– И тем не менее! – продолжала упорствовать Мирослава.
– Хорошо, – сдался Морис, – рассказывайте, в чём там собака зарыта.
– Зарыта она в том, что Ирина Коржикова не нравилась ни родителям Владимира, ни его старшему брату.
– Да? – на этот раз удивился Морис. – И чем она им не угодила? По-моему, Ира выглядела весьма сексуально.
– В этом-то и дело. – Мирослава придала своему лицу сокрушённый вид.
– Пожалуйста, не испытывайте моё терпение, – попросил Морис.
