Или красной крови.
Меня – и мою сущность – и в этом платье будет невозможно забыть.
Я горько смеюсь. Это и правда почти смешно. Будучи невестой Мэйвена, я пряталась и притворялась Серебряной. По крайней мере, теперь меня не будут красить, чтобы выдать за Серебряную. Крохотный плюс – учитывая всё остальное.
Значит, я предстану перед королевским судом и перед всем миром в цвете собственной крови. Чтобы люди это видели. Интересно, поймет ли Норта, что я – просто наживка, скрывающая острый стальной крючок.
Мэйвен возвращается лишь на следующее утро. Войдя, он хмуро смотрит на платье, которое валяется в углу. Я не в состоянии его видеть. И Мэйвена тоже, поэтому я продолжаю заниматься – делаю коротенькие медленные приседания. Я двигаюсь, как неуклюжий ребенок, – руки тяжелее обычного, – но заставляю себя упражняться. Мэйвен подходит на несколько шагов, и я сжимаю кулак, приказывая себе метнуть в его сторону искру. Но ничего не происходит, как не происходило в последние десять раз, когда я пыталась использовать свое электричество.
– Приятно знать, что баланс правильный, – задумчиво произносит Мэйвен, усаживаясь за стол.
Сегодня вид у него лощеный, на груди ярко блестят ордена. Он, очевидно, побывал за стенами дворца. В волосах у Мэйвена снег, и он стаскивает зубами кожаные перчатки.
– Да, браслеты просто очаровательны, – огрызаюсь я, помахав отяжелевшей рукой.
Браслеты довольно просторны – они вращаются на запястье – и в то же время сидят достаточно плотно, чтобы их нельзя было снять, даже вывихнув большой палец. Я примеривалась к ним, пока не сообразила, что это бесполезно.
– Я передам Эванжелине твои слова.
– Ну разумеется, это она их сделала, – с насмешкой отвечаю я.
Ей, наверное, так приятно знать, что она в буквальном смысле создатель моей клетки.
– Впрочем, удивительно, что у нее есть на это время. Наверное, она каждую свободную минуту создает для себя новые короны и тиары. И платья. Готова поспорить, ты ранишься всякий раз, когда берешь ее за руку.
У Мэйвена подергивается мускул на щеке. Он не питает теплых чувств к Эванжелине – я всегда это знала. И с легкостью могу ударить по больному.
– Вы уже назначили дату? – спрашиваю я, садясь.
Синие глаза смотрят на меня.
– Что?
– Сомневаюсь, что королевскую свадьбу можно организовать за пару дней. Наверное, ты уже точно знаешь, когда женишься на Эванжелине Самос?
– А, это… – Мэйвен жмет плечами и отмахивается. – Свадебными планами занимается Эванжелина.
Я удерживаю его взгляд.
– Будь это в ее воле, она стала бы королевой еще несколько месяцев назад.
Он не отвечает, и я нажимаю сильнее.
– Ты не хочешь на ней жениться.
Вместо того чтобы упасть, маска становится прочнее. Мэйвен усмехается, изображая крайнее равнодушие.
– Как тебе известно, Серебряные женятся не из любви.
Я пробую другую тактику, обращаясь к тем частям его натуры, которые когда-то знала. Надеюсь, они настоящие.
– Что ж, я не виню тебя за медлительность…
– Это не медлительность – откладывать свадьбу во время войны.
– Но по своей воле ты бы не выбрал Эванжелину.
– Как будто выбор здесь играет какую-то роль.
– Да, не говоря уж о том, что раньше она была невестой Кэла.
Упоминание о брате кладет конец его вялым протестам. Я вижу, как под кожей у Мэйвена вздуваются мускулы. Одна рука щелкает по браслету на запястье. Негромкое позвякивание металла сродни предостерегающему удару колокола. Одна искра – и он вспыхнет.
