Снегирёв обошёл огромный и практически пустой письменный стол, уселся в кожаное кресло и потом только обратился к стоявшему у входа Лёне.
– Слушаю тебя, братец Кролик! – поприветствовал он Лёню в своей обычной манере, то есть, как точно он мог назвать собеседника всегда оставалось загадкой, но по ней можно было предположить его настроение. Ну, Кролик так Кролик. Норм. Успел подумать Лёня.
– Принёс картину. Последнее, что могу оставить, – в одной руке он держал завёрнутую чуть ли не в простыню картину, а в другой портфель. И тут же поставил ее на пол, прислонив к свободному месту у стены, где стоял, потом открыл портфель, вытащил оттуда папку с бумагами и положил на стол перед Снегирёвым, – провенанс, экспертиза и прочее.
– У другой стены поставь, – кивнул Снегирёв на картину, и показывая глазами на противоположную сторону, – я потом посмотрю, – но всё же открыл папку и небрежно взглянул внутрь, – долги нужно отрабатывать.
– Я готов, Андрей Михалыч, – пробурчал Лёня.
– Ну-ну! – Снегирёв медленно накрыл ладонью компьютерную мышку, щёлкнул пару раз, покрутил колёсико, – вот, смотри! Иди-иди сюда.
Лёня обошёл стол. Монитор светился акварельным рисунком: с основания яйца взмывал вверх хрустальный лебедь. Голова лебедя представляла собой крупный бриллиант, на котором прорисовывалась ажурная корона. Создавалось впечатление, что лебедь уже летит, и на рисунке тот самый миг, когда птица отрывается от земли и устремляется в небо. Лёня уставился на монитор в восхищении и сразу понял, что речь шла о чём-то серьёзном.
