– Нет! Нет! Я не верю тебе! Мама не могла умереть, слышишь? Мы же с ней даже не поговорили, папа! Скажи, что это неправда! – заплакав, закричал Клим.
Георгий опустился на пол рядом с сыном и крепко обнял его.
– Мужчины не плачут, сын. Мы должны быть сильными. Успокойся, нам на дачу нужно ехать, известить дедушку и бабушку. Собирайся, быстро позавтракаем и поедем, – прижимая голову сына к своей крепкой груди, говорил Георгий.
– Ммм… мамочка… это я виноват, я её убил. Мамочка… прости… мммм.... – плача, бормотал Клим.
– Ну ты то тут при чём, Клим? У мамы, видимо, было больное сердце, только она никогда на него не жаловалась. Сильная была женщина, столько в ней было любви, на всех хватало. А я, со своей работой, тоже уделял ей мало внимания. Теперь уже ничего не исправить, сын. Мужчины не плачут… – поглаживая густые, волнистые волосы сына, тихо, успокаивающе говорил Георгий.
Так, обнявшись, они просидели больше получаса. Первым поднялся Георгий и потянул Клима за руку.
– У нас много дел, Клим и расслабляться нам нельзя. Идём на кухню, нужно поесть и ехать уже на дачу, – сказал Георгий.
Быстро приготовив бутерброды и заварив чай, Георгий поел сам и заставил поесть сына. Потом они вдвоём вышли из дома, чтобы поехать на вокзал и сесть на электричку. Георгий даже не знал, как сообщить своим родителям о смерти Варвары, ведь они так её любили, особенно Вера Ильинична. Впрочем, строгий Константин Алексеевич тоже любил её, но ничем этого не выказывал. В электричке, Георгий и Клим сели друг против друга. Георгий заметил, как за это недолгое время, осунулось и посуровело лицо сына.
– Недолгое время… ну да… а столько всего произошло… – подумал Георгий, не отрывая своего взгляда от сына.
– Никогда себе этого не прощу. Это я во всём виноват, только я. Мама из-за меня умерла. Проклятая и ненасытная Лариса… убью, гадину… – глядя на движущиеся за окном пейзажи, думал Клим.
Доехав до своей станции, Георгий и Клим вышли из электрички. Они пошли по просёлочной дороге, оставив позади себя речку, пройдя через небольшой лесок. Наконец, вдали показался дачный посёлок, куда и направились Клим и Георгий. Дойдя до дачи, которая осталась от деда Георгия, огороженной деревянным забором из штакетника, они вошли в открытую калитку. Вера Ильинична и Константин Алексеевич сидели во дворе под деревом, тихо разговаривая. Вера Ильинична сматывала в клубок пряжу, которую терпеливо, двумя руками держал Константин Алексеевич. Первой, приехавших сына и внука, увидела Вера Ильинична и с радостным лицом, отложив в сторону клубок шерсти, быстро поднялась им навстречу. Следом встал и Константин Алексеевич, положив пряжу на стол.
– Ну наконец-то вы приехали. С вашей работой и учёбой, долго вас не было. Варенька и та месяц назад приезжала… кстати, а где она? Почему с вами не приехала? – спрашивала Вера Ильинична крепко обнимая сына и внука.
– Ну здравствуй, сын, Климушка, как ты? – обнимая внука, которого очень любил, спросил Константин Алексеевич.
– Здравствуй, дед. Нормально, – ответил Клим.
– С дороги, небось, есть хотите? А у меня пирог с мясом и грибами есть. Правда, вчера пекла, но ещё свежий. Сейчас вынесу, а вы садитесь за стол. У меня и квас есть холодный, – тараторила женщина.
– Как твоя спина, отец? Не болит? – сев за стол, спросил Георгий.
– Болит, шельма. Хорошо, сосед наш, пчёлами и кирпичом решил меня полечить. Вот пчёлы покусали, кирпич Кузьмич на углях накалил и приложил, вроде отпустило, легче стало. Видишь? И хожу прямо, и двигаюсь, – говорил Константин Алексеевич, прохаживаясь перед сыном.
