Клиника доктора Бене Финкеля - страница 22

– Петра Николаевича? Он преподавал нам в МГУ! – воскликнул Винцент Григорьевич. – А я все думал, как это Бенедикта из Бауманки занесло в психиатрию? Значит, дело жены продолжает. И почему нам никогда не сказал о ее смерти?

– Он не может говорить о своей жене, – громко вмешалась Тамара Тенгизовна. – Очень любил ее. И теперь еще любит. Словно бы помешался на ней. Других женщин не видит совсем. Она для него жива. Всегда с ним. Мне иногда кажется, он постоянно с ней разговаривает. И психиатром он стал, чтобы ее дело продолжить.

– А что же разведка, Тамрико? Почему он нам никогда не сказал? – спросил Миша.

– Какой из него разведчик, Миша, не смеши меня. Он там служил пока совсем юношей был, с 17 до 25 лет. И пока Горбачев заполнил его молодую голову романтикой демократии, он верил в демократический социализм. И сейчас верит. Потом, когда ушел Горбачев, ушел и Бено. А в 30 лет случилась та катастрофа, Бено всегда подозревал, что нападение, тогда жена его умерла, первый антипсихиатр в России. Многим ее антипсихиатрия была поперек горла. Они оба продолжали дело ее отца-диссидента профессора Белогородского, Бено любил старика как отца.

– Значит еще не пережил смерть жены. 15 лет для такой трагедии – ничего. Может и никогда не справится. – Светлана Алексеевна всегда брала сторону Бенедикта Яковлевича, и сейчас тоже никто не удивился ее словам. – Посмотрим, что дальше пишут:

«маленький Бено, так называла его мать, Тамара Тенгизовна, был очень способным ребенком. Настолько, что его отец, Яков Иосифович Леви-Финкель, который происходит из еврейской семьи раввинов, принял решение помочь мальчику получить хорошее образование, и переехал из Тбилиси в Москву. Ребенка отдали в школу для одаренных детей, где он усиленно изучал иностранные языки, математику и физику. Уже в 14 лет он поступил в Бауманский университет, в 17 окончил его. Примерно в это время юноша остался без отца, одного из руководителей синагоги, репрессированного за пропаганду анти-марксистских идей в русле иудаизма. Яков Леви-Финкель умер через год после освобождения из принудительной госпитализации в психиатрическую клинику. Как особо одаренного в 1985 году его приглашают в Высшую школу разведки. Это как раз время прихода к власти Михаила Сергеевича Горбачева. Бенедикт Яковлевич Леви-Финкель так говорил об этом периоде своей жизни: «Я был юношей, почти ребенком, который жил в романтические времена великой горбачевской оттепели. Мы все, восторженные юнцы, гордились им, и верили, что это продолжение курса социализма, той прекрасной левой философии, которая лежала в основе всех великих революций: Английской, Французской, Американской, Русской. Мы не стеснялись советского прошлого нашей страны, мы были убежденными социалистами. Когда я в университете увлекся трудами Эйнштейна и Ландау, меня нисколько не удивило, что оба они были социалистами. Нам казалось, что это естественно для каждого разумного человека. Потому нас переполняла гордость за Михаила Сергеевича: он сохранял в своей философии главное, философию братства и единства человечества, и резко критиковал все злоупотребления, которые имели место во времена репрессий. Да, я был польщен, когда меня попросили стать частью этого государства. Чего никогда бы не случилось, если бы не мое восхищение политикой и личностью Горбачева. И сразу после того, как Ельцин лишил его власти, мы, наше поколение романтиков, ушли из политики и с государственной службы.