– Вы хотите сказать, что Мервин или Ратобор захотят убить меня? – мрачно поинтересовался я.
– Я этого не говорил. Просто они не слишком расстроятся, если это произойдет, и вряд ли будут мешать убийцам. Спроси у своих друзей. Спроси у Ролона. Он гораздо лучше тебя разбирается во всех закулисных играх. К тому же твоя смерть решит и все проблемы Мервина. На него ведь очень сильно давят из-за твоего соглашения с Вильеном. Твоя смерть поможет ему восстановить единство в магистрате.
– Однако убийц наняли не они, а вы.
– Энинг, ты еще многого не понимаешь. В политике сегодня друг, а завтра враг. Вчера Сверкающий готов был убить тебя, потому что ты мешал его планам, соответственно, Мервин и остальные защищали тебя. Сейчас ситуация изменилась. Для Сверкающего твоя смерть – катастрофа, а вот для остальных это очень даже удобно.
– Ага, то-то вы на турнир отправили убийцу.
– Энинг, я не отправлял на турнир убийцу. Сверкающий расторг договор с Братством, но, насколько я понял, у них возникли к тебе какие-то личные претензии. На самом деле я приехал на турнир, чтобы предупредить тебя, но, к сожалению, не успел.
Я недоверчиво посмотрел на Бекстера, а потом покосился на Эльвинга.
– Он не врет, – ответил эльф на мой невысказанный вопрос.
– Как видишь, твой друг подтверждает мои слова. Энинг, на самом деле Сверкающий в настоящее время тебя охранять должен. И если ты согласишься отправиться со мной, то он гарантирует твою безопасность.
– Так вы считаете, что мой отец способен на подлость?! – вспылила Ольга. – Говорите что угодно, но он ни разу не предавал союзников или друзей!!!
– А Слав? – Бекстер сочувственно посмотрел на Ольгу. – Слав не был ему ни союзником, ни другом, он был его сыном, но Ратобор убил его. А теперь подумай, если бы моему идиоту секретарю удалось твое похищение, неужели Ратобор ради тебя согласился бы изменить свою политику? Мне почему-то кажется, что он скорее пожертвует тобой.
Ольга нахмурилась, но промолчала.
– Так вы считаете, что и Мервин, и Ратобор, и Отто будут стараться убить Энинга? – поинтересовался Ролон.
– Нет, я не считаю их дураками. Просто они не будут этому мешать. Видишь ли, дело в том, что тайное желание таких могущественных людей рано или поздно становится явным и всегда найдется подхалим, готовый его исполнить.
Что-то не нравилось мне в рассуждениях Бекстера, но я никак не мог понять что. Нет, он явно говорил правду. Дураком я не был и понимал, что моя смерть сильно облегчит всем объединение против Сверкающего. Ни у кого не возникнет ни малейшего сомнения, кто является моим убийцей. Однако вся эта правда покоилась на какой-то огромной лжи. Я не знаю, как так может быть, но скорее шестым чувством понимал, что, говоря правду, Бекстер обманывает. Причем обманывает на высшем уровне. Как можно врать, говоря при этом чистую правду?
– Я не совсем уверен, – медленно, обдумывая каждое слово, заговорил я. Я всегда прибегал к такому приему: когда не знал, что сказать, то начинал говорить первое, что придет в голову, а дальше одно слово тянуло за собой другое, и постепенно я начинал понимать проблему. К такому приему я прибегал в школе, когда «плавал» у доски, и на острове, во время обучения у Мастера и Деррона. Вот и сейчас я надеялся, что постепенно пойму, где правда, а где ложь. – Я знаю, что вы говорите правду, да и Эльвинг подтверждает это, однако я уверен, что этой вашей правдой вы все же обманываете меня. Вы говорили, что политика – такая вещь, где важными являются только сиюминутные интересы.
