– Знаешь, кто это? – спросил заведующий.
– Нет.
– Бывший председатель кокандской чека. На его счету этих басмачей, пожалуй, не одна сотня наберется.
– А по виду… – начал было Наруз Ахмед.
– По виду не суди, – прервал его собеседник. – Я под его началом работал с двадцать второго по двадцать пятый. Многому у него научился. Хороший, народный человек, большой души. Умный и с хитринкой. Такого не проведешь! Ну, пойдем ко мне. Как съездилось, активист?
Они дошли до конца коридора и свернули в небольшую комнату с единственным окном, обращенным к югу. Сели. Заведующий за свой стол, а Наруз Ахмед по другую сторону, напротив.
Алиев стал перекладывать с места на место лежавшие на столе бумаги, переставил графин, выбросил из пепельницы в корзину для бумаг окурки, взял пиалу с недопитым остывшим чаем и отхлебнул глоток, потом достал из кармана пачку папирос «Пушки», и они закурили.
Поведение Алиева немного удивило Наруза Ахмеда. Он слыл деловым человеком и не любил разводить тары-бары. А сейчас… Сейчас он почему-то медлил, будто обдумывал, с чего начать разговор.
Удивленный Наруз счел нужным нарушить неприятное молчание.
– Товарищ Алиев, – начал он. – Вы помните акт, представленный мной на управляющего кашкадарьинской базой?
– Погоди! – прервал его вдруг Алиев и поднял указательный палец.
Наруз Ахмед, еще более удивленный, непонимающе смотрел на своего начальника.
Тот нахмурился, побарабанил пальцами по столу и спросил:
– Ты знаешь, кто привел басмаческую банду с той стороны?
У Наруза Ахмеда внутри все похолодело.
– Нет. Кто?
– Твой отец. Ахмедбек.
Наруз Ахмед почувствовал стеснение в горле. У него было такое ощущение, будто чья-то сильная рука душит его. Теперь конец. Конец…
Все погибло. Этот человек, вероятно, уже знает о том, что Наруз Ахмед виделся с отцом. Сейчас свяжут руки и поведут…
Алиев не разгадал его мыслей. Он понял его состояние по-своему.
Встав с места и обойдя вокруг стола, подошел к Нарузу Ахмеду, положил руку на плечо и проговорил:
– Знаю, что тебе тяжело. Да и любому на твоем месте было бы не легче. История, конечно, неприятная. Но ты не падай духом. Отец отцом, а сын сыном!
Алиев встал и прошелся по комнате. Наруз Ахмед облегченно вздохнул:
«Нет, еще не конец. Значит, о свидании с отцом никому не известно…»
– Мы знаем тебя, – заговорил вновь Алиев. – И верим. И потому что знаем, решили сказать тебе об этом. Не исключено, что отец попытается какими-нибудь путями войти с тобой в контакт. Жизнь есть жизнь. Ты его единственный сын… Поэтому смотри в оба и будь начеку! Я всегда к твоим услугам. – Он вновь умолк на минуту и, вздохнув, продолжал. – А сын мой еще три дня назад отправился на поиски басмачей с отрядом ОГПУ. Горячая голова… Отчаянный парень!
– А вы твердо уверены, что банду привел именно отец? – попытался уточнить Наруз Ахмед.
Алиев ответил:
– Я знаю, что говорю. Такими вещами не шутят.
Три всадника скакали по степи. Кое-где мелькали кусты цветущего саксаула, островками красовались распустившиеся тюльпаны. Под крепкими копытами коней шуршал песок.
На голове одного из всадников была выцветшая буденовка, на втором – тюбетейка, а у третьего – новенькая, ухарски заломленная фуражка защитного цвета.
Кони легко перемахнули через широкий безводный арык и на крупной рыси направились к кишлаку, спрятавшемуся между высокими песчаными барханами. Полузанесенный песком, полуразвалившийся, кишлак насчитывал не более трех десятков глиняных мазанок и выглядел вымершим. Но так лишь казалось. В мазанках, которые давно покинули жители, сейчас таился в засаде отряд особого назначения войск ОГПУ.
