Птенцы отчаянно пищали, махали крылышками и пытались клевать незнакомца, но он всё-таки взял их в ладони – сначала одного, потом другого, третьего. Он ласково разговаривал с ними, передразнивал их писк, поглаживал пальцем их спины и головки, отчего птенцы в страхе замирали, ожидая неминуемой смерти.
Кимаран подносил их к глазам, пытаясь рассмотреть мельчайшие детали рисунков на их пёрышках. Он так увлёкся, что проглядел опасность – парящего над ним огромного орла, из тех, которых на земле живёт, по-видимому, очень мало. Полагая, что это просто облако закрыло солнце, мальчишка слишком поздно взглянул над собой. От неожиданности он выпустил птенцов из рук и тем самым спас их от когтей хищника. Но, увы, попал в эти когти сам.
Могучая птица исторгла из себя клёкот, выражавший бурную радость: вместо каких-то жалких пучков перьев попался увесистый кусок мяса! Но эта победная песнь охотника заставила людей устремить свои взгляды в сторону, откуда донёсся клёкот. А Кимаран не успел даже испугаться. Так же как не успел и сообразить, что ему необходимо посильнее дёргаться и что есть мочи кричать. Он просто висел в когтях хищника, точно был копной соломы, и молчал.
Поражённые столь удивительнам зрешлищем, люди остолбенели. Лишь когда орёл, величественно ровно махая крыльями, описал два круга над чужим гнездом и лёг на четко выраженный курс на юг, заголосили все: и женщины, и воины, и сам главарь. Ульрика же и вовсе чуть не потеряла сознание.
Вскрикнув «Это ведь мой Кимараша, мой мальчик!», она зашаталась под грузом накатившегося ужаса.
Кимвал в молчании метнулся в шатёр за луком. В душе проклиная себя за то, что все они давно отвыкли при себе держать оружие: враги в долину даже не заглядывали. Воины принялись ловить рассёдланных коней, но было уже поздно: натянув тетиву, Кимвал обнаружил, что стрелять не в кого – птица уже превратилась в чёрное пятно на фоне поросших чистой зеленью гор и голубого неба.
Несколько суток пахан и его самые выносливые воины рыскали по южным горам, пытаясь разыскать гнездовище подлой птицы. «Не найдём живого ребёнка, так хотя бы врага изрубим на кусочки, чтоб душу отвести!» – твердил сквозь зубы Кимвал. Увы, каких-либо следов его похищенного сына и проклятой птицы обнаружить им не удалось. Стало очевидным, что за добычей прилетал орёл издалека.
– На все воля Крона, – рассудил пахан-отец, – а нам надо думать о женщинах и детях, а то, чего доброго, их тоже потеряем.
– Ты и вправду считаешь, что зелёный туман – это не вымысел? – удивились отважные воины.
Хан было рассердился: что ж, мол, по-вашему, Ульрика и все остальные женщины бредят? Но вдали от дома ссору с лучшими воинами решил не затевать.
– Искать орла, не зная точно, куда он полетел, в каком даже направлении – глупая затея отца, потерявшего с горя рассудок. Я ещё и пахан, а не только отец. К тому же вы обещали мне молчать про тайну моего греха с Ульрикой. Она – жена Одара, и об этом должны знать все, кто не узнал о том, что было между мной и ней. По крайней мере, до момента, пока я сам не посчитаю нужным эту тайну раскрыть перед моими соплеменниками. Но Кимарана не найти при всём желании. Наверное, то был не просто большой орёл. Скорее, то явился к нам посланец Крона, ибо птицы таких размеров – чрезвычайная редкость. Никому ещё из нашего рода, а я думаю, и вообще из рода человеческого, не удавалось поймать или хотя бы ранить подобную птицу. И раз мы, потратив столько сил и времени, не наткнулись даже на её помёт и остатки съеденной пищи, стало быть такова воля Всевышнего. Может, орёл вовсе не съел мальчика, а понёс его в чертоги великого из великих, бога Крона, сотворившего мир. Так что не будем уподобляться упрямым ослам, а вернёмся назад и помолимся, совершив всесожжение Крону, как и положено в таких случаях.
