– Ты знаешь, – после короткого молчания сказал я, – я тоже живу в каком-то другом мире, не таком как все. Однажды в парке Гагарина я попал в очень странное место. Нет, внешне оно ничем не отличалось от всего остального леса, такие же сосны, кусты – снова отыскать его у меня не получилось бы. В том месте меня как бы всего перевернуло с ног на голову, и мир вдруг стал невероятно огромным и по времени, и по пространству.
– Ты тоже там был? А ты случайно дом не видел заброшенный?
– Какой дом?
– Ну дом… с окнами заколоченными. Вроде как бывшая лыжная база или еще что.
– Нет.
– Видимо, дом здесь не причем. Значит, получается, что ты тоже как бы живешь уже давно? Ты в каком веке родился?
– Точно не знаю. Но гораздо, гораздо раньше тебя. Ты даже не представляешь…
– До Рождества Христова?
– Еще раньше… мне сейчас около 100-та тысяч лет.
– Ого!
– Но это ведь только иллюзия… иллюзия духовного возраста. На самом деле мне 25, то есть уже двадцать шесть.
– Знаешь, что я думаю… что всё это – правда. У меня это произошло, когда я узнала, что Пашка умер, и чуть позже я взглянула на свою настоящую жизнь здесь и сейчас… по реальным меркам я только начала жить, но в сравнении с целыми веками, духовно ощущаемыми и явно присутствующими во мне и в окружающем мире, мне остался всего лишь один день. Сколько бы мне не было суждено еще прожить, 20 лет, 30, 40, 50 или 60-т – всё это будет теперь для меня одним длинным днем, днем 21-го века. А тебе, судя по твоему ощущению времени, и вовсе остался час. И что же нам делать в этот день и час?
– Послушай, а ведь ты права. Я так и чувствую всё это… Но если тебе остался день, это не значит, что он будет коротким и незаметным – он растянется на многие десятилетия – главное в этом ощущении то, что теперь все эти десятилетия ты не будешь спать. Проживешь их, как свой последний день. Как и я свой час.
– Нам по идее пора уже начинать писать мемуары, воспоминания о своей многовековой жизни.
– Да. Вот если б еще помнить всё хорошо.
– А ты не помнишь?
– Так, иногда какие-то отрывки всплывают.
– А я помню.
– Чем ты занималась в этот же день ну-у, скажем, 200-ти лет назад?
– 18-го апреля 1805 года… я занималась любовью… очень хорошо помню. Горели свечи, потрескивали дрова в камине, и мы…
– С кем? – я заулыбался.
– Со своим любовником в его родовом имении. Я тогда жила в Англии в графстве Сомерсет.
– И любовником твоим был граф?
– Да.
– А как его звали?
– Даймон. Только имя помню.
– А ты кем была?
– Проституткой, – со вздохом ответила Агата.
– Проституткой? И одновременно любовницей графа Даймона?
– Когда стала его любовницей, тогда перестала быть проституткой. Мне было 18-ть лет, и на мне висели одноглазая матушка и три малолетние племянницы. Мы жили очень бедно.
– А как ты стала проституткой?
– Пошла, да стала. Надо было где-то деньги брать. Образования у меня тогда не было.
– М-да… – протянул я. – А сейчас чем занимаешься?
– Нет, не проституцией, – со смешком сказала Агата, – сейчас работаю дизайнером. По рекламе. Закончила институт и работаю по специальности. Уже почти год как.
– Нравится?
– Конечно.
– А живешь где?
– Снимаю квартиру. Сейчас обойдем этот дом и станет виден мой дом и даже окна моей квартиры на 4-м этаже.
– А я дворником работаю, – не без печали сказал я.
– Я знаю. Но ты ведь собираешься закончить в конце концов свой институт? На кого ты кстати учишься?
– На инженера-радиоэлектронщика. Не уверен, что еще буду учиться.
