– Входите, поднимайтесь на четвёртый этаж.
Каменная лестница казалась очень старой, но, по крайней мере, не источала запахов мочи – ни кошачьей, ни человечьей. На площадке 4-го этажа их ожидала грузная, но осанистая темнокожая женщина в домашнем халате и с сигаретой в пальцах. Дверь квартиры за её спиной была полуоткрыта.
– Что вы хотели оставить для Венсана? – спросила мулатка чуть сиплым голосом.
– Мы в Париже будем всего 4 дня, и нам нужно успеть с ним встретиться, – начал Сагдеев, – видите ли, мсье Жиллен должен…
– Скажи ей, – неожиданно перебила его Елена, – скажи ей, что у нас есть для Винсента очень выгодный заказ, очень выгодный! Только это скажи.
Сагдеев недоуменно перевёл взгляд с Елены на темнокожую толстуху. Та ждала, неторопливо затягиваясь. Сагдеев, слегка запинаясь, перевёл.
– Очень выгодная работа, – добавила Елена, волнуясь.
– Да сказал я, – Сагдеев посмотрел на неё раздраженно.
Заслышав русскую речь, мулатка хмуро осведомилась у Елены:
– Ты из Венгрии что ли?
Елена не поняла вопрос, но толстуха вдруг ухмыльнулась.
– Ладно, – сказала она, – хотите оставить свой телефон? Сейчас я возьму блокнот.
Она скрылась за дверью в квартире, откуда вдруг пахнуло чем-то пряным, но сразу явилась вновь с захватанной записной книжкой. Вопреки комплекции, в её походке заключалась своеобразная грация. Сагдеев, косясь на Елену, продиктовал название отеля и номер телефона.
Проследив за тем как хозяйка квартиры выводит корявые цифры, он вполголоса осведомился:
– А сейчас-то он где? Как его вообще выловить?
– Тебе он дико нужен? – снова ухмыльнулась мулатка, захлопывая книжку – я не знаю точно. Скорее всего, он поехал к Роберу.
– А это куда?
Она пожала плечами.
– В Сен-Дени.
– Можете дать адрес?
– Вы что, туда сейчас попрётесь? – она смотрела, прищурясь.
– Посмотрим, – пробормотал Сагдеев, – Ну, точный-то адрес дадите?
В этот момент Елена, подозрительно и чутко ловившая французские слова, схватила его за руку.
– Где он? Что она говорит?
Толстуха снова внимательно на неё посмотрела.
– Ну, ладно, – сказала она, – запиши…. Только всё равно ты там ни черта не найдёшь.
Последнюю фразу Сагдеев переводить не стал, но десятью минутами позже, когда они оказались в греческом ресторане у перекрёстка, заметил:
– Действительно, не поедем же мы туда сейчас?
Елена молчала, пристально всматриваясь в безыскусное настенное панно, изображавшее лазоревую бухту, греческие дома под кипарисами по берегам и непропорционально крупный парусник на рейде, сидящий на голубой глади подобно гигантской белой бабочке. Было покойно и уютно. И никакой необходимости насыщать вечер событиями не ощущалось. Елена выглядела не печальной, но скорее сосредоточенной. После нескольких минут молчания Сагдеев спросил:
– А что это за заказ? Ты, какую это работу ему сулила?
Она отмахнулась с некоторой досадой.
– Просто для отвода глаз. Не объяснять же этой вульгарной дуре, что к чему. То, что Винсент Жилен должен мне передать, касается только нас – его и меня… и Дениз…. Это была её последняя воля, если хочешь.
– То, что она хотела тебе сообщить, настолько для тебя важно?
– Настолько! – она сжала губы, и глаза её расширились.
Кудрявый официант поставил на столик два бокала вина и внимательно посмотрел на Елену.
– А всё же кем он работает? – полюбопытствовал Сагдеев.
Елена пожала плечами, помедлила.
– Дениз, как-то упоминала…. Ну, он женский стилист, насколько я знаю. Ну, парикмахер. И у него, кажется, были проблемы с работой.
