– Двенадцатый век, – уточнила женщина. Грей в эту минуту рассказывал приятелям о соборе Сан-Джорджо и отнес его к четырнадцатому веку. Услышав реплику, Грей оглянулся. За соседним столиком сидела высокая, яркая женщина. На ней была красная блузка и пышная белая юбка. Темные волосы были заплетены в косу. Глаза зеленые, золотистая кожа, тронутая легким загаром. Поймав взгляд Грея, она рассмеялась. – Прошу прощения, – извинилась она, – это было невежливо. Просто я хорошо знаю, что замок был построен в двенадцатом, а не в четырнадцатом веке, вот и рискнула вас поправить. И вы, конечно, правы, этот замок – просто чудо, один вид чего стоит. Нигде в Европе больше нет такой красоты. Вообще-то, замок перестраивался в шестнадцатом веке, но построен был в двенадцатом. Не в четырнадцатом! – повторила она с улыбкой. – И собор тоже был выстроен в двенадцатом. – Женщина бросила внимательный взгляд на его футболку с пятнышками краски и, похоже, определила, что он художник. Ее слова прозвучали без малейшего высокомерия, скорее с долей смущения.
Женщина была настоящей красавицей, даже ее возраст – ей, скорее всего, было за сорок – не менял этого впечатления. Она сидела за большим столом в компании французов и итальянцев и свободно говорила с ними и на итальянском, и на французском.
– Вы искусствовед? – поинтересовался Грей.
– Нет, не искусствовед, – ответила она. – Просто любопытная особа, которая бывает здесь каждый год. У меня галерея в Нью-Йорке. – В этот момент Грей узнал женщину. Это была Сильвия Рейнолдс, известная личность в художественных кругах Нью-Йорка. Она дала путевку в жизнь нескольким современным художникам, которые теперь считались значительными фигурами в живописи. По большей части она выставляла авангардистские полотна, не имеющие ничего общего с тем, что писал Грей. Он не был знаком с Сильвией лично, но слышал о ней, несколько раз видел на вернисажах и уважал за то, что она делает. Она с дружелюбной улыбкой кивнула ему и оглядела двух его товарищей. В ней с первого взгляда чувствовались энергия и увлеченность. Ее руки украшали серебряные браслеты с бирюзой, и весь ее облик, ее стиль говорили о большом вкусе. – А вы – художник? Или испачкались, когда дом красили? – Робкой ее никак было не назвать.
– И то и другое, – улыбнулся в ответ Грей, встал из-за стола и протянул руку. – Меня зовут Грей Хоук. – Он представил своих друзей, она с улыбкой поздоровалась, после чего снова заговорила с Греем. Его имя не было для нее пустым звуком.
– Мне нравятся ваши работы, – от души похвалила она. – Простите, что я вас перебила. Вы не в «Сплендидо» остановились? – поинтересовалась она, словно забыв о своих друзьях-европейцах.
За их столом было несколько красивых женщин и не менее привлекательных мужчин. А рядом с Сильвией сидела очень хорошенькая молодая женщина, говорившая по-французски. Адам приметил ее, едва они сели за свой столик, и все гадал, кем ей приходится сосед – мужем или отцом. Было видно, что они очень близки, и весь этот край стола был, несомненно, французским. Судя по всему, Сильвия была единственной американкой в компании.
– Нет, мы на яхте, – объяснил Грей.
– Счастливые! Надо полагать, на одной из тех больших красавиц? – улыбнулась она. Грей кивнул.
– Мой друг шутит, мы пришли сюда из Франции на веслах, а ночуем сегодня в палатке на пляже, – сострил Чарли, и женщина рассмеялась. – Мой друг не решился признаться. На ужин кое-как наскребли, а вот отель уже не потянем. А про яхту он сказал, чтобы произвести на вас впечатление. Он всегда так делает, когда женщина ему нравится.
