Он кашлянул в кулак, поправил пиджак и, придав голосу обманчивую строгость, пригласил Валентину "в кабинет обсудить важные вопросы текущей недели". Важность этих вопросов была настолько очевидной, что даже картонная вывеска "Запрещено кормить голубей" у входа в офис выглядела бы сейчас убедительнее.
Валентина внутри зашлась от ужаса, ударилась лбом о стеклянные стены своей внутренней тюрьмы и зашептала молитвы всем известным богам, включая того, что заведует неловкими ситуациями и корпоративными кошмарами. Но Кляпа лишь бросила в зеркало лукавую улыбку, склонив голову так, будто собиралась не на встречу с начальником, а на бал королевы проказ.
Войдя в кабинет, Валя ощутила, как стены немедленно начали испарять духоту дешёвых сигар и древней кожаной мебели, пропитанной тяжёлыми мыслями о бонусах и чужих зарплатах. Дмитрий Иванович галантно обошёл стол, театрально вздохнул, сел в кресло и, сцепив пальцы на животе, с видом полководца, который только что завоевал филиал в Урюпинске, начал свою атаку.
– Валентина, – выдохнул он, растягивая её имя так, будто хотел обернуть им мир, – вы сегодня просто… светитесь.
Кляпа театрально всплеснула руками, отчего её бюст задрожал так выразительно, что даже стоящий в углу офисный кактус, казалось, отвёл взгляд в сторону из вежливости.
– Ой, правда? – пропела она таким голосом, каким обычно мурлычут кошки, собираясь спереть колбасу со стола. – Я просто сегодня в таком настроении… таком… распахнутом!
Слово "распахнутом" она вытянула, как опытный иллюзионист вытягивает скатерть из—под сервированного стола, оставляя все бокалы целыми, а сердца мужчин – разбитыми.
Дмитрий Иванович слегка покраснел в районе ушей и, чтобы не свалиться лицом в чащу похоти, сделал вид, что ищет на столе какие—то важные бумаги. Бумаги, конечно, не нашлись. Нашлась только его правая рука, которая начала нервно мять край стола.
– Вы, Валентина, у нас человек… перспективный, – начал он, стараясь сохранять остатки служебной дистанции, хотя нос уже предательски тянулся к ней, словно кораблик к маяку в тумане. – И я хотел бы предложить вам… участие в очень важном… проекте…
Кляпа склонила голову на бок, вытянула ножку вперёд и, ненавязчиво расставив колени шире нормы корпоративного этикета, наклонилась вперёд так, что её декольте вежливо, но настойчиво вторглось в личное пространство начальника.
– Проекте?.. – пропела она, подмигнув так, что в комнате запахло весенним разгулом и лёгкой потерей совести.
– Да—да, проекте, – заикаясь, подтвердил Дмитрий Иванович и, чтоб совсем не сгореть, уткнулся взглядом в какую—то бумагу, которую сам же и перевернул вверх ногами. – Мы… это… думаем, как бы вам дать больше ответственности… да, именно ответственности…
Кляпа ловко обошла стол, медленно, как кошка, которую нарядили в вечернее платье и пустили на премьеру. Подойдя ближе, она наклонилась так, что её волосы коснулись щеки начальника.
– Я очень люблю брать на себя ответственность, – прошептала она так, что Дмитрий Иванович чуть не забыл, как дышать.
Валентина внутри завыла, схватившись за волосы, но сделать ничего не могла – тело уже принадлежало артистке, для которой нравственность была всего лишь скучной старой газетой.
Игра продолжалась. Дмитрий Иванович делал робкие попытки сохранить лицо, цепляясь за обрывки памяти о Кодексе деловой этики, но каждая улыбка Кляпы методично разрушала его оборону. Она легко водила пальцем по краю стола, словно по фортепианной клавиатуре, изображая из себя наивную студентку на экзамене у профессора с очень слабым сердцем.
