Укушенный скользил вверх по Мокрой.
Волк не знал, что делать.
* * *
– Ты дал ему уйти! – кричал Торак, он был так зол, что говорил, как люди. – Он был у тебя под носом, а ты дал ему уйти!
Волк поджал хвост и спрятался за Фин-Кединна, который стоял на коленях и разжигал огонь.
– Торак, прекрати! – крикнула Ренн.
– Но он был совсем рядом!
– Я знаю, только он не виноват. Я виновата!
Торак повернулся к Ренн.
– Я звала Волка, – сказала она. – Это из-за меня он упустил Тиацци.
Она разжала кулак, и Торак увидел у нее на ладони маленький свисток из косточки тетерева, который подарил ей два лета назад.
– Зачем ты это сделала?
– Я волновалась за него. А ты… тебе как будто было все равно.
Эти слова разозлили Торака еще сильней.
– Конечно, мне не все равно! Разве я могу не беспокоиться за Волка?
Волк за спиной Фин-Кединна прижал уши и неуверенно завилял хвостом.
Торак почувствовал укол совести. Что с ним не так? Волк был таким радостным, когда примчался на их стоянку и с гордостью рассказал Тораку, что оставил след Укушенного, как только услышал его зов. И он растерялся, когда Торак на него сорвался, и не мог понять, что сделал не так.
Торак опустился на колени и тихо заскулил. Волк подбежал к нему.
Торак уткнулся лицом ему в загривок: «Прости».
Волк лизнул его ухо: «Я понимаю».
– Что со мной не так? – пробормотал Торак.
Фин-Кединн, который никак не отреагировал на его срыв, велел ему сходить за водой. Ренн ничего не сказала, только сердито сверкала глазами.
Торак схватил бурдюк и побежал к мелководью.
Всю ночь и все утро они шли вверх по течению Лосиной реки. Останавливались, только чтобы сделать короткую передышку. Стремнина, где сливались Широкая Вода и Черная Вода, была уже близко. Дважды они встречали охотников, которые видели большого мужчину, плывущего вверх по реке.
«Он уходит», – подумал Торак, тяжело опустившись на ствол поваленного дерева.
День выдался ветреный, Лес словно был не в ладах сам с собой. Где-то тоскливо заревел одинокий лось. В сухом тростнике на противоположном берегу два зайца колотили друг друга передними лапами.
Торак почуял запах дыма от костра и услышал, как аппетитно шкворчат лепешки. Он проголодался, но не мог заставить себя вернуться к Фин-Кединну и Ренн. У него было такое чувство, словно между ними выросла стена, прозрачная, но прочная, как лед посреди зимы. Его преследовало пророчество Саеунн о его приемном отце. Что, если Ренн права и Тиацци приготовил для них западню? Что, если он, Торак, ведет Фин-Кединна на верную смерть?
И все же выбора у него не было – он должен был идти вперед.
Волк, мягко ступая, спустился на берег и положил к ногам Торака палку в подарок.
Торак поднял палку и повертел ее в руке.
«Ты грустный. – Волк подергал одним ухом. – Почему?»
«Брат со светлой шкурой, который пах морской собакой, – сказал Торак по-волчьи, – не дышит. Его убил Укушенный».
Волк потерся боком о плечо Торака, Торак прижался к нему, чувствуя тепло его шерсти.
«Ты охотишься на Укушенного», – сказал Волк.
«Да», – ответил Торак.
«Потому что он плохой?»
«Потому что он убил моего Брата».
Волк наблюдал за скользящей над водой стрекозой.
«И когда Укушенный перестанет дышать, Брат со светлой шкурой снова станет дышать?»
«Нет».
Волк наклонил голову и посмотрел на Торака непонимающими янтарными глазами.
«Тогда зачем?»
Торак хотел ответить Волку, что должен отомстить за Бейла, но он не знал, как это сказать по-волчьи. А даже если бы и знал, он не думал, что Волк его поймет. Может быть, волки вообще не мстят.
