– Пуговица?
Я рассмеялся, слушая рассказ Кази о том, как раскричался толстый квотерлорд, будто ему отрезали нос.
– Зачем так рисковать, чтобы украсть бесполезную пуговицу? – спросил я.
Ее улыбка померкла, взгляд стал спокойным, пальцы двигались по ладони, словно она все еще держала в руках драгоценную пуговицу.
– Она не была бесполезной, – ответила она. – Иногда нужно напоминать себе, что ты не бессилен. Что можешь хоть что-то контролировать. Мне важно было почувствовать, что с помощью своих навыков я способна не только набить себе живот, но и заставить других задуматься о собственном. Если посреди дня вор может стащить пуговицу прямо с одежды, то насколько больше отнимет темной ночью? – Она прикусила уголок губы, ее глаза недобро прищурились. – Уверена, он плохо спал в ту ночь, и поэтому мне приснился самый сладкий сон. Иногда нужно стать королем на день. Может быть, именно это позволит смело встретить следующий.
Я все еще пытался понять ее мир, то, через что она прошла, и решимость, которая потребовалась, чтобы остаться в живых.
– Смело? Ты самый смелый человек, которого я встречал. – Я покосился на нее. – И, разумеется, самый хитрый.
Она вытащила косточку из финика и бросила ее в меня, попав в подбородок.
Я потер место ушиба.
– Интриганка с хорошим прицелом?
– И это говорит величайший интриган, но я приму комплимент, – сказала она и посмотрела вперед, ее плечи мягко раскачивались при каждом шаге Мийе. Она долго молчала, прежде чем спросить:
– Ты скажешь им, что я была воровкой?
Моя семья. Я знал, что она говорила о ней, но ушел от ответа.
– Была? Ты все еще воровка. Я пересчитываю свои пальцы каждый вечер перед сном. Но давай не будем заставлять их называть тебя Десяткой.
– Джейс.
Я вздохнул. Полная открытость между мной и Кази – это одно, но в семье – совсем другое. Мне придется успокаивать их, прежде чем успею хоть что-то объяснить. Я знал, что они выслушают, но им будет трудно перейти от кипящего гнева к объятиям. Не тогда, когда их дом был захвачен, а главные инвестиции – и патри – украдены кем-то, кому, как они думали, можно доверять.
– Да, я скажу им. Когда будешь готова. Хотя, возможно, лучше раскрывать им правду постепенно.
Она усмехнулась.
– Согласна. Полагаю, не стоит сразу обрушивать на них все.
– Конечно, ты ведь понимаешь, что как только все расскажешь Лидии и Нэшу, они захотят, чтобы ты научила их всему, что знаешь.
– Пока мы ограничимся жонглированием и вытаскиванием монет из ушей. Освоить тени немного сложнее.
– Не забудь о тайных знаках, – напомнил я. – Им понравится использовать их за обедом.
Она улыбнулась.
– Уже в моем списке приоритетов.
Прежде чем остаться одной, рассказала она мне, они с матерью придумали тайный язык, чтобы выжить на улицах Венды, потому что часто попадали в опасные ситуации, когда приходилось молчать. В моем запасе имелось несколько сигналов, но я был удивлен, сколько их было у нее и ее матери. Щелчок пальцами означал улыбку, опущенный подбородок – наблюдай, приготовься, застывшая рука – не двигайся.
Я тоже рассказывал Кази истории о своем детстве, о том, в какие неприятности попадали мы, старшие дети. Она смеялась, одновременно удивляясь и забавляясь. Я рассказал ей об одном жарком лете, когда нам было особенно скучно. Мы вооружились веревками и шкивами и похищали шляпы у ничего не подозревающих людей, проходивших по набережной, где мы затаились среди тембрисовых деревьев.
