У Ленки никогда не было кошки, и она оказалась совсем одна. Почти каждую ночь с ней ночевала какая-нибудь из подопечных мадам Оксаны. Ленка не обращала внимания на царапины и покусывания, даже, если просыпалась с саднящим ухом или носом, с кровью на подушке или оттого, что шершавый розовый язычок облизывает ее – в любом случае, это стоило компании.
* * *
Во время второй недели в Коламбусе зрители стали утекать, как кофе сквозь ситечко. Людям, которые предпочитали яркие, широко разрекламированные шоу, было скучно. Даже те, кому нравились маленькие цирки, приходили лишь раз и больше не появлялись.
Мадам Оксану это не волновало.
– Они не ценят настоящее искусство, – говорила она. – Сейчас в моде грязные шутки, ужасная музыка и костюмы, которые ничего не скрывают. В Европе то же самое. Мы что-нибудь придумаем.
А вот Ленку это волновало безмерно.
– Вы не разоритесь, купив новые костюмы. Медведь Гектора на днях совсем разлезется.
Мадам Оксана плавно пожала плечами:
– Новые костюмы – это дорого.
– Привлечете зрителей и сможете себе их позволить. Открытие – великолепно, а Рима и Гектор – просто огонь. Но Парящие Соколовы как будто застряли в прошлом веке, а номер Чио-Чио – скучный. Вот, – она повернулась к лэптопу и включила видео эквилибриста Cirque de Soleil[14].
– Взгляните, – сказала она, повернув экран к мадам Оксане. – Чио-Чио сделала бы это со связанными за спиной руками.
Мадам Оксана смотрела, как хрупкая девочка в синем поднимается из заднего моста в стойку на руках, балансируя на огромном красном мяче.
– Музыка – будто собака воет. И мяч – это недостойно.
«Ходить на руках» – тоже, подумала Ленка, но ничего не сказала.
– Музыку можно подобрать. И это не обязательно должен быть мяч. Она может балансировать на качелях на гибком шесте. Суть в том, что ей нужно больше реквизита. Только так можно вернуть интерес к моноциклу, если не жонглировать.
Спустя некоторое время и десятки видео с акробатами, канатоходцами, шпагоглотателями и гимнастами на неподвижной трапеции, мадам Оксана, кажется, задумалась, а Ленка выбилась из сил. Смотреть выступления воздушных гимнастов было мукой, особенно одно: две женщины и мужчина крутились, качались и ездили по перекладине на огромном металлическом кубе.
Не было номера, который она не могла бы повторить до болезни.
Если бы только она пришла в форму. Если бы могла тренироваться.
В Cirque des Chauve-souris ложились поздно. Без утренних выступлений просыпаться раньше двух или трех дня не имело смысла и, как Ленка знала, артисты никогда не вставали раньше.
Однажды утром в одиннадцать, Ленка прокралась через парковку, убеждая себя, что зря нервничает. Мадам Оксана никогда не говорила о том, что шатер под запретом, как и костюмы, если ими никто не пользуется.
В шатре было темно, пахло пылью и тальком. Ленкино сердце, казалось, вырвется из груди, а ладони стали липкими. Она включила свет, сфокусировавшись на веревках, у которым крепилась неподвижная трапеция, присыпала ладони тальком и, прыгнув, ухватилась за перекладину. Мышцы плеч взорвались болью, приняв на себя ее вес, мускулы живота заныли, когда она закинула ноги наверх. Пару секунд она висела, а потом смогла сесть, раскачиваясь, будто на качелях, восстанавливая дыхание. Ее мышцы болели: лучше бы она надела ремни, прежде чем пробовать что-то необычное. Хотя от одного простого трюка вреда не будет.
