– Иногда из походов приносят новые экземпляры, – сообщил Мариус. – Берут только ценные. Хотя, было бы интересно узнать, что в других.
– Слышала, часть книг спрятаны в хранилище?
– Тише, – грозно шикнул он и приложил палец к губам. – Лучше даже не обсуждать, а то решат, что мы замышляем туда пробраться.
– Это возможно? – перешла на такой же заговорщический шепот.
– Всего-то нужен ключ, – пожал плечами Мариус и добавил. – Но, если поймают, мало не покажется.
– Что сделают?
– Да разные наказания есть, – пространно отмахнулся он. – Тебе найти устав общины?
– Лучше по истории какие-нибудь книги. Хотя, можно и устав.
– Там. – Мариус бесцеремонно сцапал мою ладонь и потащил вглубь библиотеки.
На полках обнаружились старые хрупкие учебники истории для Высших Учебных Заведений и несколько с цифрами школьной программы. Я открыла первый попавшийся на форзаце.
– Год издания – я жила в то время! – Брови непроизвольно поползли вверх. – А свежее что-нибудь есть?
– Ты что делала?
– Эм, – действительно задумалась, но по всему выходило, что подсознательные воспоминания сохранили эпоху, а вот, где я теперь, понятия не было. – Это давно, да?
– Это самые последние издания. Свежее нет. И да, с тех пор прошло больше трех сотен лет.
– Сколько-сколько? – я перебила, округлила глаза и даже не позаботилась о громкости, с которой вопила.
Вокруг потемнело, полки поплыли в разные стороны, а пол с неумолимой скоростью приближался к голове. Внезапный рывок, теплые удушающие клещи объятий.
– Рени, ты чего? – лицо Мариуса рядом с моим ухом.
Зажмурила глаза.
Гул в ушах. Вата вместо ног и рук. Острый камень вместо сердца. Жестяная банка вместо ребер. Словно искусственное тело. Запертая душа. Безысходность, опутывающая горячими ранами. Безмерно долгое падение в черный вакуум. Опустошающая боль. Моя.
– Ты сможешь. Ты здесь, и ты там, – такой далекий, но такой знакомый голос без половой принадлежности.
Легкое касание на губах. Внимание зацепилось за жаркое дыхание, скользящее по лицу. Мой собственный вдох с жадным всхлипом. Не видимые снаружи слезы в горле. Не шевелиться. Замереть, чтобы никто вокруг не заметил, что у меня внутри.
Как громко звенит летящая в бездну бесконечность!
– Рени, Рени, – прошептал он имя, такое знакомое, но чужое, и снова поцелуй, нежный, трепетный. – Рени, я знаю, что ты очнулась.
Я разлепила непослушные веки с тяжелыми ресницами. Он отстранился. Взволнованный взгляд с растерянной улыбкой.
– Как ты?
– Не смей больше так делать, – возмутилась, хотела вырваться, но подвижность еще не вернулась. – И спасибо, что поймал.
– Так ты сама упала, – не понял Мариус.
– А ты воспользовался моей беспомощностью!
Я вскочила на непослушные ноги, подняла учебник и заплетающимися пальцами расправила юбки.
Мариус беззвучно открывал рот, ошарашенный моим заявлением.
– Вернемся к нашим баранам, – попыталась я припомнить, чем мы тут на самом деле занимались.
– Баранов пойдем смотреть? Ты же историю хотела, – вконец растерялся Мариус.
– Так-с, все еще запущенней, чем я думала. История мне нужна после этого времени, – я постучала по учебнику. – Что случилось? Что происходило последние триста лет? Как вы тут жили? Что вокруг? Где остальные миллионы людей?
– О, это не в книгах, – сообразил Мариус. – Есть еще архивные записи.
– Веди. Или можешь рассказать своими словами.
– Основные экземпляры у архивариуса. В библиотеке копии. Там же и устав. – Он шел между стеллажами в сторону низких шкафов с дверцами. – Была эпидемия. Многие заболели и умерли. Это сейчас никто не болеет. А тогда случалось всякое. Человечество боялось бактерий и вирусов. Ты ведь сейчас серьезно? Действительно не помнишь всего этого?
