Лицо Александра Дмитриевича выразило разочарование, больше похожее на личный укор Евгению. Последний, заметив это, продолжил:
– Однако, если я требуюсь как сотрудник компании на другом месте, то готов обдумать это предложение.
– Превосходно! – Александр Дмитриевич засветился еще ярче, – Инесса Владимировна, сможете подготовить все документы на добровольное увольнение в течение сегодняшнего дня?
– Да, конечно. К вечеру они будут у Вас на столе. Жаль будет потерять столь ценного сотрудника в нашем отделе, – она со слегка грустной улыбкой посмотрела на своего подчиненного.
Евгений не понял, в какой момент в своем монологе дал полное согласие на увольнение. Но Александр Дмитриевич говорил и действовал так быстро, с видом человека, знающего свое дело, что спорить с начальством Евгений не посмел.
– Замечательно, – ответил Александр Дмитриевич, проигнорировав последний комментарий про Евгения, – в таком случае, Евгений Андреевич, сегодня Вы подпишите все необходимые формальности, а завтра в десять часов я жду Вас в своем кабинете. На входе просто назоветесь. Вас проводят.
Он встал с кресла и за ним цепной реакцией его харизмы поднялись остальные участники диалога. Евгений не успел опомниться, как ему пожали руку, пожелали хорошего дня, на что он невнятно пожелал того же. И Александр Дмитриевич с Инессой Владимировной исчезли в дверях. Тогда Евгений сам поспешил к кабинету, который пока что был еще подписан его именем.
Было уже почти темно, когда Катя возвращалась с работы. Предзимними вечерами темнеет рано. Провернув ключ в замке, она услышала шум в квартире. Зайдя, обнаружила, что обувь мужа стоит в прихожей, а тапочек нет. Следовательно, он был дома. Евгений очень редко приходил домой раньше жены. Обычно проекты требовали переработок, которые, однако, хорошо оплачивались. Кате нравилось, что есть возможность спокойно приготовить ужин и встретить Евгения, который приходил в уютный и теплый дом, где его уже ждали.
Она прошла в гостиную, которая по совместительству являлась столовой. Евгений сидел на диване и медленно передвигал фигуры по шахматной доске. Он с детства увлекался игрой. Когда находил время, изучал по книгам разные стратегии и техники или играл сам с собой, повторяя за Цвейгом и называя процесс «мозговой атакой». Периодически предлагал разделить это хобби жене, хотя исход всегда был один, как бы Катя не старалась. Поэтому чаще приглашал на партию товарищей, а, бывало, и сам ходил в шахматные клубы.
Игра не была для него азартом или чем-то для развития мышления, скорее приносила умиротворение. Евгений часто сравнивал фигуры с людьми, а саму игру – с жизнью. «Сильные и способные поглощают слабых и бездейственных – закон природы и мироздания», – не раз говорил он жене. Это сравнение является весьма стандартным, но Катя никогда до конца с ним не соглашалась: «Жизнь состоит не только из борьбы за выживание, как у животных. У человека есть чувства, эмоции, привязанности, что рушит теорию существования, основанную лишь на поглощении слабых и возвышении сильных. Человек слишком нерационален, иначе все в мире было бы гораздо проще».
Смысл игры вызывал дискуссии супругов. В какой-то момент они перешли в разряд шутки для обоих и стали возможностью подкалывать другого за иную точку зрения. Так и сейчас, видя мужа не в самом лучшем расположении духа, Катя решила начать диалог на стандартную тему.
