Ключи Трёх миров - страница 2

[нэйсюн — старший брат жены, шурин]

Глава Се вежливо сложил перед собой руки и поклонился.

— Да простит гун, но мне придётся причинить ему боль. Действие яда ещё можно остановить. К счастью, этот нэйсюн вернулся в город вовремя.

Гун кивнул всё с той же, чуть высокомерной усмешкой, характерной для человека высокого положения.

— Боль не то, чего я боюсь в этой жизни.

Глава Се знал — Ся Чжункан не врёт и не красуется перед ним, чтобы показать свою мужественность. Хотя младший брат правителя не имел воинского звания, он провёл на поле боя гораздо больше времени, чем ныне опальный хоу Вэнь, бывший командующий столичного гарнизона.

О боевом опыте красноречиво свидетельствовал побледневший со временем, но оттого не менее уродливый шрам, пересекающий правую бровь — сюда пришёлся удар копья кочевника мяо. Тогда младшего брата правителя посчитали мёртвым, настолько было залито кровью его лицо. Но Ся Чжункан выжил и возненавидел племена мяо ещё больше. А потом он обозлился на хоу Вэня, бестолкового командующего, прячущего стратегические ошибки за пёстрой юбкой своей родной сестры, наложницы Вэнь.

Глава Се совсем не осуждал гуна, хотя и считал его поступки десятилетней давности по-настоящему опрометчивым шагом. Выступив против семьи Вэнь, Ся Чжункан дал брату, третьему вану династии Ся, повод изгнать себя из столицы. Бунт против тирании наложницы Вэнь был справедлив и даже благороден, но при этом совершенно не имел смысла: правитель любил порочную женщину сильнее родного брата. Поэтому изгнание последнего предопределила сама судьба.

— Чего затих? — поинтересовался гун Дицю, коснувшись его рукава.

— Подайте мне таз с тёплой водой и хлопковые полотенца, — распорядился глава Се слугам. — Прости, дорогой зять! Я замешкался, обдумывая способ извлечения яда.

— И?

— Ничего не остаётся, кроме как ранить тебя ещё сильнее.

Глава Се не преувеличивал, говоря это. Промыв рану принесённой водой, он накалил бронзовый нож, прошептал заклинание и старательно вырезал поражённую плоть, а затем присыпал рану толчёными травами.

Ся Чжункан лишь сильнее побледнел, но с его плотно сжатых губ не сорвалось ни единого звука.

Глава Се плотно забинтовал повреждённую руку и помог раненому зятю удобно разместиться на кровати под тёмно-красными, как голубиная кровь, шёлковыми занавесками. А затем подал собственноручно изготовленную пилюлю. Гун Дицю послушно запил её глотком воды и поднял на него лихорадочно блестящие глаза.

— Что скажешь про атаковавших нас людей?

— Демонов, — тут же поправил его глава Се. — Многие из твоих воинов и слуг тяжело ранены либо убиты. По словам пострадавших, от начала атаки до исчезновения тех злобных карликов минуло не больше десяти фэней, но причинённый вред сравним с нападением хорошо обученной теневой стражи.

[фэнь — 1 минута согласно системе мер Шичжи]

— Болезнь Чэн-эр вновь дала о себе знать… — бросил в потолок гун Дицю и прикрыл веки, словно отгораживаясь от всего мира.

Глава Се хорошо знал об этой потаённой боли Ся Чжункана и потому поспешил его успокоить:

— Не волнуйся, гун, с твоей дочерью всё будет хорошо. Даю слово! Что касается атаковавших… я полагаю, против нас тайно действует Небесный клан.

Гун незамедлительно открыл глаза и окинул главу Се удивлённым взглядом.

— Они? Но разве Небесный клан не следует праведному пути?

Губы главы Се дрогнули, выпуская на волю мимолётную ухмылку. Вопрос гуна выглядел порядком наивным для пятидесятилетнего мужчины, возглавившего негласную северную столицу. Разве праведность — это та духовная материя, которая появляется, едва стоит заявить о ней вслух?