Мотаю головой:
– Прошу прощения.
– Что-то не так?
Хочу ответить, что все-то не так.
– Некуда… глотать.
– Что, у вас и пищевода нет? Надо же как оно… Как же вы едите-то?
Понимаю, что не знаю, как я ем. И кто я такой…
Враг услужливо предлагает:
– Может… инъекции какие-нибудь? Капельницы?
Испуганно мотаю головой. Вспоминаются какие-то больницы, иглы, вонзенные в вену, врач качает головой – ну что я могу сказать, плохие новости у меня, осталось вам…
Ну а сколько мне осталось, и что потом было, хоть убейте, не помню. Много что было. Знать бы еще, что…
Враг резко выпрямляется.
– Что же… перейдем к делу.
Взмахиваю рукой, рука меня не слушается.
– Стоп-стоп-стоп, к какому делу, мне бы поесть сначала…
Понимаю, что нужно поесть, хоть что-нибудь, хоть как-нибудь, быть такого не может, чтобы мне вообще не нужно было есть…
– А что вы едите? От розетки, что ли, подзаряжаетесь?
Хочу усмехнуться, понимаю, что не смешно. От розетки, от розетки… Протягиваю руки к розетке, чувствую, как тело наполняется живительным теплом.
– Сработало, – говорю не столько врагу, сколько самому себе.
– Вот видите, как хорошо, а вы боялись. Решение есть всегда, нужно только его найти.
Морщусь. Не нравится мне эта его фраза, еще не знаю, почему – но не нравится. Похоже, и правда были мы с ним врагами, да еще какими, вот он мне еще ничего не сделал, а у меня уже мерзехонько так на душе, хочется дать ему по морде, тьфу, что я несу, человек мне жизнь спас, а я ему по морде дать хочу…
– А из-за чего мы поссорились?
Нет, не так.
– Почему вы мой враг?
Нет, не то.
– Я прошу прощения, если в чем-то виноват перед вами.
Тоже не то. Слишком длинно. И вообще, кто сказал, что это я перед ним виноват, может, это он…
…что он?
Припоминаю. Не припоминается. Убил моих детей. Были у меня дети? Не знаю. Увел у меня жену. Была у меня жена? Тоже не знаю. Разрушил мой дом… А вот дом у меня точно был, быть того не может, чтобы без дома, только даже припомнить не могу, какой у меня был дом, и был ли…
Но, черт побери, надо что-то спросить, что-то, что-то, знать бы еще – что…
– Ну что… – враг смотрит на меня, нехорошо смотрит, – за спасение жизни платить надо.
Вздрагиваю. Этого не ожидал, вот уж не ожидал. А как я хотел, это только в красивых сказках так бывает, герой попадает в беду, и тут кто-то добрый его спасает, приносит к себе в дом, сидит у его постели денно и нощно… А это тебе не красивая сказка, это тебе… хочу мысленно назвать себя по имени, понимаю, что не помню своего имени.
– Как меня зовут?
Нет, не то.
– Как вас зовут?
Тоже не то.
– Сколько я должен?
Вот это еще более-менее, это еще можно спросить. Не спрашиваю. Лезу в карманы, вот карманы у меня есть, даже странно, что карманы есть… а вот денег в карманах нет. И ничего, хоть мало-мальски похожего на деньги. Карандаш… нет, не карандаш, что-то похожее на не заточенный карандаш, но память – память, которой у меня больше нет – подсказывает, что это не карандаш.
Не карандаш…
Враг выжидающе смотрит на меня. Мотаю головой, насколько позволяет мне тончайшая шея.
– Нет денег… нет.
– Я знаю, что у вас денег нет. Может… другое что?
Лихорадочно припоминаю, что может быть – другое что, что я могу для него сделать, сейчас попросит у меня что-нибудь… интим и криминал не предлагать.
– Может, другое что? – повторяет враг. (как его все-таки зовут, как его все-таки зовут…)
Выворачиваю карманы, показываю, что нет у меня ничего, нет, нет, нет, вот, карандаш не заточенный, который не карандаш, который не знаю, что…
