Так что Митя оказался ценным ориентиром для Юли, который решил построить дом на берегу реки (благо, место, действительно, красивое) до лета, т. е. до свадьбы. Вопрос в том, что ни о доме, ни о свадьбе он ещё не говорил Даше. Те несколько фраз, брошенных им девушке, желаемого результата не приносили. Он видел: она его не любит. Мало того: она не собирается его любить. А он не мог ничего поделать с собой, будто дьявол вселился в него. Может, это наказание за сердца, разбитые им в жизни? Может быть.
Даша тоже не видела особой любви в свой адрес. Убедилась в этом она в тот момент, когда дала своё согласие на брак: он даже не поцеловал. Даша решила, что Юли просто играет, что она – всего лишь очередное его приключение. Да, он нравился ей! Ещё бы! Но Даша постоянно твердила слова матери: жизнь – подлость. Решил поиграть – ладно, посмотрим, кто выиграет! Во всяком случае, можно попытаться выиграть. С таким настроением Даша совсем не понимала отца, который (мальчишек брать в расчёт нельзя) чрезвычайно симпатизировал новому знакомому.
Незадолго до 23 февраля Юли снова уехал. Причём, надолго. Решил ещё раз проверить, насколько его хватит, если не будет рядом с ней. На два с половиной месяца.
За время его отсутствия много чего произошло. Во-первых, в селе только и разговоров о том, что командующий армии строит дом. Стройка была обнесена железными заграждениями, так что много не увидишь. Дом, судя по крыше, небольшой, в конце улицы, на которой как раз жила Даша. Раз строит дом – глядишь, захочет корни пустить. Некоторые дамы решили попробовать себя в качестве претенденток на руку и сердце командующего. Закавыка – его отсутствие.
Во-вторых, Даша стала нервничать. Что за ерундистика, как выражался Мишка. Лезут разные мысли: где он, почему так долго нет, почему не напишет, в конце концов. Разумом Даша понимала, что он посмеялся над нею. Хорошо ещё, что никому не сказала о «помолвке», например, Оле. Вот сраму было бы. Родители молчали, не бередили душу. И на том спасибо. Лишь бабушка причитала: «Ох, ирод проклятый. Улетел, как провалился окаянный. Нехристь этакий. Кралечку мою бросил. Дом, вишь, строит. Кого в него приведёт…» И всё в таком духе.
Седьмого мая знакомая машина стояла у дома бабы Веры. У Даши сердце зашлось, когда утром она вышла на крыльцо, но виду не показала. А Юли тем временем спал. Он ещё не был в новом доме, не знал, всё ли понравится Даше, не думал, как сказать, что свадьба будет в конце июня (мать сможет прилететь в это время). Проснулся поздно, в половине девятого, вспомнил, что надо на полигон.
Вечером зайти к соседям не удалось. К Дмитрию Николаевичу пришёл «старинный друг», очень навязчивый тип. Они сидели на лавочке, и Платон пытался доказать Дмитрию Николаевичу, какой он, Платон, выдающийся человек. Без поддержки с тыла Юли не справиться с женской половиной. А о том, что все женщины настроены против него, можно догадаться по взгляду, брошенному бабой Таней на Юли, когда тот вылезал из машины.
На следующий день пришлось ехать по делам сначала в район, потом в область. На следующий был праздник. Юли должен выступать. Он не знал, что говорить, какой мундир надеть, чтобы Даша правильно его поняла. Надел будничный, без наград.
У памятника собралась добрая половина жителей села. Ветеранов было мало. Их привёз на машине глава сельской администрации.
