Вдруг послышался негромкий хлопок, и двигатели самолёта заглохли. Пилоты переглянулись и одновременно воскликнули:
– Блядь! Пиздец!
Турбины в двигателях самолёта вращались всё медленнее и, наконец, остановились. Машина начала терять высоту.
Самолёт, летевший сквозь плотные тучи, болтало. В окна лететь снег. Под самолётом простиралась тёмная тайга, не было видно ни одного огонька. В кабине, пилоты отчаянно пытались завести двигатели и вывести машину из пике, не обращая внимания на лежащую в обмороке Любу.
– Ну же, ну же! Хорошая птичка! – Саша снова поглаживал приборную панель. – Ты же не хочешь разбиться? Послушная птичка, хорошая! Давай, заводись!
Будто услышав пилота, самолёт вздрогнул, и двигатели заработали. Саша аккуратно потянул штурвал на себя. Самолёт, дрожа, медленно набирал высоту. По лицам пилотов струился пот. Наконец, тучи закончились и показались звёзды. Пилоты медленно перекрестились. Один из двигателей ярко вспыхнул, раздался взрыв, и самолёт устремился к земле.
В лесу, в довольно глубоком овраге, расположилась стая волков. Заметно отощавшие звери отдыхали рядом с замёрзшим трупом оленя. Звери вылизывали друг друга, играли и, время от времени, пытались грызть обледенелые кости добычи. Но мясо давно было съедено, и звери обиженно отходили ни с чем. Большой Альфа-самец и Волчица лежали, свернувшись калачиком, под деревом и наблюдали за остальными волками. Услышав нарастающий гул, звери напряглись и подняли головы. Над тайгой летел горящий самолёт.
Гул двигателя смешался с тревожными криками животных и птиц. Пролетавший над пологим холмом самолёт тряхнуло, и вниз полетели куски обшивки. Дымящееся крыло, едва державшееся после взрыва, отвалилось, но зацепилось за ветки деревьев. Самолёт летел дальше, ломая деревья. Крыло же осталось висеть среди веток. Наконец, не выдержав его вес, ветки сломались, и искорёженные остатки крыла упали вниз.
Рёв двигателя нарастал. Самолёт летел уже совсем низко. От него, что было мочи, убегало стадо кабанов. Самолёт коснулся земли. Рассекая фюзеляжем рыхлый снег, машина проехала несколько метров на брюхе, остановилась, вздрогнула в последний раз и затихла. Лес затих. Большими хлопьями, тихо падал снег, засыпая самолёт.
В задымлённом салоне люди постепенно приходили себя. Было холодно. Сквозь заваленные снегом окна, в самолёт проникал тусклый дневной свет. Многие люди были мертвы, несколько трупов лежало в проходе, тяжело раненные пассажиры хрипели, пристёгнутые к креслам.
Настя открыла глаза, обвела взглядом салон. На полу, в проходе, лежал без сознания Данил. Рядом с мальчиком на корточках сидела Таня. Девочка молча гладила мальчика по голове. Увидев сына без сознания, Настя охнула, и глаза её округлились. Девушка окликнула Таню, но девочка сидела, не обращая на неё внимания. Данил же тяжело вздохнул и закашлялся. Настя осторожно перелезла через лежащего в кресле Николая и села на место у прохода. Девушка подняла с пола Данила. Таня, наконец, подняла голову и посмотрела на Настю пустым взглядом. Тогда Настя подняла и Таню, усадив девочку себе на колени. Обняв детей, она горько заплакала. Услышав её плач, Николай пришёл в себя, крепко обнял девушку и принялся её утешать.
– Ой, плохо, ой, плохо! – послышался крик Нины Ивановны. – Ой, убили! Всю жись испоганил, ирод! Ой, убили! – пожилая женщина качалась в кресле и причитала.
