Я помотал головой.
– Хватит! – пискнул я сам себе не своим голосом.
Сначала сны с куклами, теперь олени с куклами. А что будет завтра? Надеюсь, завтра я встречу красивую куколку и на мои чувства ответят взаимностью. Эх. Одиночество, сволочь. А олень напугал. И я принял волевое решение ехать медленнее.
Задумавшись, я и не заметил, как въехал наконец на территорию того самого кладбища, что виднелось пару минут назад вдалеке между деревьями. Я притормозил. Мельком глянул на старые кресты, на низенькую оградку, на пустынную автомобильную дорогу, что одиноко тянулась прямо посередине этого жуткого места. Бросил взгляд на карту, которая всё ещё утверждала, что я посреди болота. И с ужасом понял, что сворачивать некуда. Нужно ехать дальше. В какую дурную голову закралась идея прокладывать дорогу в таком жутком месте?
Полностью сосредоточившись на дороге я было уже напрягся, как вдруг меня неожиданно расслабило. Словно я резко пропустил два стаканчика. И на секунду будто перестал видеть. Я словно оказался в вакууме. Мой мозг отказывался понимать происходящее. Нет, я не схожу с ума. Определенно точно я на секунду перестал видеть. Словно очень долго моргнул. И чувствовать. Тело ватное. Руки и ноги не слушаются. Тьфу ты. Не удивительно, что я начинаю чем-то заболевать. Столько дней в дороге. Столько дней в непрерывной концентрации.
Я понял, что дальше сидеть за рулем опасно. Вырулил на обочину и остановил машину. Заглушил ее, чтобы не тратить бензин. И сделал очень простое действие, которое стало началом конца. Вылез подышать свежим воздухом и потянуться. Дверь автомобиля захлопнулась, и я поднял взгляд.
Сотни, тысячи глаз смотрели на меня не моргая. Они прожигали мое тело насквозь, примораживая ноги к земле и пробивая на мелкую дрожь. Заставляя коленки трястись мелкой дрожью, холодный пот стекать по спине, а зубы отбивать бешеную чечетку. В нос ударил острый тошнотворный запах разложения. Голова резко закружилась и все эти глаза начали вращаться вокруг, затуманивая зрение и лишая разума. К горлу подкатила тошнота. Ноги были более не в состоянии удерживать мой вес, и я оперся рукой на машину, едва не упав. Закрыл глаза. Сердце молотом стучало по голове, а горло саднило от холодного кладбищенского воздуха и частого дыхания.
Тук-тук-тук-тук.
И почему я сразу их не заметил, пока ехал?
Сжав кулаки, попытался прийти в себя. Сколько уже прошло времени? Не знаю. Давай, возьми себя в руки, нюня. Не тысяча там глаз. Всего лишь пару сотен. Дыши глубже. Тебя никто не съест.
Фух. Вот так. Соберись. Фух. Молодец.
Сердце замедлило свой ритм. Дыхание стало ровнее.
Собравшись с силами, я поднял голову и приоткрыл глаза. В последних лучах заходящего солнца, пробивающихся сквозь темный частокол деревьев, я увидел их. Глаза.
Карие, синие, зеленые, пуговички, ниточки, пустые впадины на пластиковом личике и вытекшие, розовые кляксы на щеках. Да, это были куклы. Огромное, мать вашу, количество кукол. И они были повсюду. На крестах, на кустах, на ветках деревьев, сидели на оградке, валялись на земле, даже свешивались с ветвей, словно покойники. И выглядели они воистину ужасно. На них были маски смерти. Узнаваемые человеческие черты были стерты и воображение само дорисовывало им лица, которые были страшнее самых жутких фильмов ужасов. Некоторые куклы были залиты проливным дождем и грязные ручейки из их глаз оставляли ложное впечатление, будто бы им не чуждо человеческое. Волосы, давно растаявшие на солнце, образовывали на головах кукол запеченную корочку, хрустящую и, уверен, крайне вонючую. Оторванные конечности тоже не были редкими находками. Они устилали всё обозримое пространство. На дорожках между могилами, под автомобилем, висели на веревочках на ветках деревьев. Но по-настоящему пугало не это. А только лишь эти глаза. Глаза, мать вашу, которые выглядели как живые! Они блестели плотью и кровью. Они смотрели прямо на меня. Они молили меня помочь им, молили меня избавить их от этой невыносимой участи. А если я не смогу… То присоединиться к ним. В их молчаливом ожидании либо освободителя, либо конца света.
