– После.
Лео напустил на себя невозмутимый вид.
– Вы ей изменили с этой актрисой, так ведь? Вы с Александрой были счастливы. Успех слегка вскружил вам голову, вы увидели, что актриса падает от вас в обморок, и в одну жаркую ночь забылись. Я прав?
Я усмехнулся; меня позабавила игра его воображения.
– Нет, Лео.
– Ох, Маркус, ну сколько можно меня мариновать? Что произошло между вами и Александрой? И что случилось с вашими кузенами?
Лео не понимал, что его вопросы взаимосвязаны. Я не знал, с чего начать. О ком рассказать в первую очередь? Об Александре или о Банде Гольдманов?
Я решил начать с кузенов: чтобы говорить об Александре, надо было сперва все объяснить про них.
* * *
Расскажу вам сначала про Гиллеля, потому что он появился первым. Мы родились в один год, и он был мне как брат; его талант состоял в остром уме и врожденном умении провоцировать. Он был очень худенький, но, несмотря на хрупкое сложение, отличался сокрушительным напором и невероятным апломбом. В его тщедушном теле таилась широкая душа, а главное, неколебимое чувство справедливости. До сих пор помню, как он меня защищал, когда нам было от силы лет восемь – Вуди тогда еще не вошел в нашу жизнь. Дядя Сол с тетей Анитой отправили его на весенние каникулы в спортивный лагерь под открытым небом в Рединге, штат Пенсильвания; хотели, чтобы он физически окреп. Я, на положении брата, поехал с ним – не только ради счастья побыть вместе, но и для того, чтобы при необходимости защищать его от задир и хулиганов: в школе он из-за маленького роста вечно служил козлом отпущения. Но я не знал, что лагерь в Рединге был устроен для заморышей с задержками развития или выздоравливающих после болезни; среди всех этих хромых и косых я выглядел греческим богом, а потому вожатые всякий раз вызывали меня первым делать упражнения, пока остальные разглядывали носки своих кроссовок.
На второй день нам предстояли упражнения на гимнастических снарядах. Тренер собрал нас у колец, бревен, параллельных брусьев и громадных шестов.
– Начнем с первого основного упражнения – лазания по шесту. – Он указал на целый ряд шестов высотой как минимум метров восемь. – Вот, вы по одному лезете наверх, до конца, а потом, если можете, перебираетесь на соседний шест и съезжаете вниз, как пожарные. Кто начнет?
Вероятно, он ждал, что мы все ринемся к шестам, но никто не двинулся с места.
– Может быть, у вас есть вопросы? – спросил он.
– Да, – поднял руку Гиллель.
– Слушаю.
– Вы правда хотите, чтобы мы туда лезли?
– Безусловно.
– А если мы не хотим?
– Вы обязаны.
– Обязаны кому?
– Мне.
– А почему?
– А вот так. Я тренер, я и решаю.
– Вам известно, что за лагерь платят наши родители?
– Да, и что?
– И то, что, по факту, это мы вас наняли и вы должны нас слушаться. Мы могли бы вас попросить хоть ногти на ногах нам постричь, если бы захотели.
Тренер озадаченно воззрился на него. Потом попытался вернуть урок в обычное русло и приказал, придав голосу всю возможную властность:
– Але-гоп! Первый пошел, мы теряем время.
– На вид уж очень высоко, – не унимался Гиллель. – В них сколько, метров восемь – десять?
– Наверно, – ответил тренер.
– Что значит “наверно”? – возмутился Гиллель. – Вы даже своих снарядов не знаете?
– А теперь замолчи, пожалуйста. Раз никто не хочет начать, я вызову сам.
Естественно, тренер указал на меня. Я возразил, что и так всегда все делаю первый, но тренер не желал ничего слушать.
