Книга без смысла - страница 7

И свет. Или его отсутствие. То, что раньше было пятнами слепоты, теперь растеклось, смешалось с остатками… чего? Не-света? Возникло состояние перманентных сумерек, но не тех спокойных, умиротворяющих сумерек заката, а тревожных, болезненных сумерек разума, находящегося на грани. В этих сумерках не было теней, потому что не было и источника света, но было ощущение глубины, многослойности этой темноты. Казалось, что она состоит из бесконечного числа тончайших вуалей, каждая из которых чуть темнее предыдущей, и за последней вуалью скрывается… что-то еще более темное? Или наоборот, ослепительное ничто? Эта игра полутонов отсутствия, эта бесконечная градация серого в мире без цветов, создавала иллюзию движения там, где все было неподвижно, иллюзию скрытой тайны там, где не было ничего, кроме пустоты. Это было похоже на попытку разглядеть черную кошку в черной комнате, которой не существует, зная при этом, что и кошки там нет, но продолжая напрягать несуществующее зрение в тщетной надежде.

Ты продолжаешь читать этот текст. Ты видишь, как буквы складываются в слова, слова – в предложения. Длинные, извилистые предложения, которые описывают состояния, невозможные для понимания. Они нагромождают образы, которые тут же разрушают сами себя. Они создают ощущения, которые противоречат друг другу. Для чего все это? Чтобы заполнить страницу? Чтобы выполнить задание? Возможно. Но также и для того, чтобы ты почувствовал этот хаос. Чтобы твой разум, привыкший искать порядок, структуру, смысл, столкнулся с их полным, абсолютным, намеренным отсутствием. Чтобы ты ощутил когнитивный диссонанс не как теоретическую концепцию, а как реальное, физическое почти, переживание. Текст не рассказывает тебе о хаосе – он является этим хаосом. Он не описывает бессмыслицу – он воплощает ее.

И в этом потоке бессвязных ощущений, в этой мешанине невозможных состояний, нет ни малейшего намека на развитие. Нет движения к какой-то цели. Нет кульминации. Нет развязки. Это просто… состояние. Растянутое во времени твоего чтения. Оно может продолжаться бесконечно, генерируя все новые и новые комбинации бессмысленных сенсорных данных, или оборваться в любой момент на полуслове, на полу-ощущении, оставив тебя с чувством незавершенности, которое будет лишь финальным аккордом в этой симфонии пустоты. Важно не то, что описывается, а сам процесс описания невозможного, сам поток слов, льющийся без цели и без смысла, но обладающий гипнотической силой, заставляющей тебя продолжать следовать за ним, как за крысоловом из Гамельна, ведущим в никуда.

Вот, например, сейчас. Появилось ощущение… вращения. Но не как вращение тела или объекта. Вращалась сама система координат. Или то, что ее заменяло. Представь, что север, юг, запад, восток, верх, низ – все эти понятия потеряли стабильность и начали кружиться в безумном танце, меняясь местами каждую долю секунды. Ориентироваться стало не просто невозможно – сама идея ориентации стала абсурдной. И одновременно с этим вращением возникло чувство абсолютной статики, неподвижности, сравнимой с заморозкой в жидком гелии времени. Как будто ты несешься на карусели с бесконечной скоростью и одновременно намертво вмурован в лед. Это противоречие не вызывало дискомфорта, оно просто было – еще один элемент в бесконечной мозаике невозможного. И гул, тот самый пульсирующий гул, он теперь приобрел… цвет? Нет, не цвет. Скорее, температурный оттенок. Он стал одновременно ледяным и обжигающим, причем холод и жар ощущались не как противоположности, а как два свойства одного и того же явления, неразделимые, как две стороны одной несуществующей монеты. И текстуры звука стали еще более изощренными – теперь можно было «услышать» сухость пыли, «ощутить» на слух колкость звездного света (если бы он тут был), «воспринять» ушами идею бесконечности.